Конспект окончания гражданского периода

«Осадной Записи» и первых дней периода военного

11-ое апр. Быстрое и благополучное смыкание мобчелюстей. Истощенный поход через батальон на Крестовский, где, конечно, застаю пищеспад.

12-ое апр. Переодевание с утра, не морское. Отдых и «осмотр кругом». Общество — значительно хуже: дух, уклад, быт. расположение — хуже; еда — чуть хуже; работа, перспективы ее, скромность положения — значит, лучше.

13-ое апр. Поход домой, к Валериану (жуткая картина дистрофии на словарях), Борису Аппол-чу. Тревога с перерегистр. Отдано 520 р., осталось 390. Подписка на заем, сперва на 1500, потом на 2000. Мой оклад — 975 р.

14-ое апр. День сплошной работы. Вечером на медпункте — скорбут (пятна на бедрах). Дикий напор неудержимого мочепуска каждую ночь. Трепет еды.

15-ое апр. Первые стрельбы и лекции. Трамваи. Опухание сустава на пальце. Медленное общее улучшение. Мучительные «сахары» между пищами.

Они заполняются неистовым курением. Сердцем постоянно дома, всеми мыслями. Нужно ли все это? — Да, хотя бы за оставшиеся карточки (если их перерегистрируют!). Выдержит ли мама? Слухи о скором переезде за город. Приобретена резиновая подушка, а петличек нет.

16-го апреля. День великого безделья. Писание писем Тоту, Торе, Вильг. Фрумк, дивная стрижка — обновление. Кажется, сахары между пищами переплываются легче. Палец болит. Нет новых командировочных, нельзя ходить.

17-ое апреля. Приезд Гали — моя перерег., их иждив. нет, сегодня в райбюро — что-то будет? Некоторая скудность еды сегодня. Палец мешал спать ночью, утром же опять прошел. Высший лингв, пилотаж с финской фразой при помощи русско-финск. словаря: ei ole alapilia — (нижних облаков нет). Командировчн. все нет. Переезд будто бы решен. Рез. подушка оказалась с трещиной в вентиле — боюсь, что подмена. Несимпатично. Великое безделье продолжается, тому виной, отчасти отсутствие

89

допуска. Табак на исходе, придется брать из дома обратно. Все в один голос: «Пища хуже!». Старый закон: стоит мне появиться где-нибудь, как наступает ухудшение.

18-ое апреля. С утра прошу отпуска. Получаю — «последний перед отъездом». Как раз звонит Галя — мама тяжело заболела. Получаю, наконец, командировочное в баталионе. Командир говорит о лекциях. Через магазины — поиски петлиц безнадежны — ЛДУ и Эрм (где извлечены книги) домой. Мама очень слаба.

Карточки перерег. — благополучно! — Кое-что продалось, очень хорошо. Закинуты удочки — Немцову, Бессонову. Бор. Вас. — с квартирой — так и не ясно. Проведен ряд превентативных разговоров. В РПС мне не оставлен обед! Жду расчета ужинами. Увижу ли маму еще? Много, много заботы всякой...

Два ужина съедено. Колоссально. Нацепил на шинель интендантские колеса. Оставлен крахворотник Расстегаеву.

19-ое апр. Галя звонит с утра: у мамы 38,4, но говорит, «надо поправиться». Вчера вечером же была совсем плоха. По-прежнему ничего не ест. С утра же звонил Крачу — финсловарь, совершил несколько мощных расшифровок, перузирую финграм.* Смотрел ноги — чудовищная худоба по-прежнему. Сможет ли этот паек восстановить, не только остановить растрату? Вот в первом начинаю сомневаться. Мощно раскуривается всеми мой принесенный из дому табак, т.к. личн. сост. до сих пор (вместо 10-го) табпайка не получил. Наша норм, получка — завтра. Будет ли? Никогда так много не курил.

Табак привезли, но меня нет в списках. Получаю в батал., где долгая беседа с нач. клубом и военкомом. «Ушаков» назначен приблиз. на 26-ое, затем «Петр I», заказ на «Севастоп. обор.». С 22-го должен вести занят, нем. яз. в дни командирск. учебы. Наше н-во смеется: «Мы же уезжаем через 2-3 дня». Вот контрверсия... Ужин прекрасный. Баня. Немного интересных телеграммок.

20-ое апр. С утра отбыла на дачу первая партия, по-видимому. У меня вздулись над челюстями две мощных железы, но после завтрака опали. Пальцы совсем проходят. Вчера днем и в ночь мощная раздельная пальба. Жду Галю сегодня. На даче сулят питательные голконды. Прочел: Кервуда, Фин. Купера, читаю Simplic, штудирую финграм. по блекотному обзору в конце рус.-фин. словаря. Табак (12-ти рублевый) получен 200 гр. по 3-е мая включ. Вчера выпит послед, стаканчик витамина.

Галя не приедет, маму не с кем оставить, ей все плохо, высокая t°. Доктор не был. Куплены петлицы и знаки различия. Петлицы нашиты с великими трудами, колеса на голубом — красиво. Обещанная добавка супа не состоялась. Целый день без работы. Железы вздуты. Доминантой в чувствах — прорва несытости. Слово «голод» уже неприменимо, правда, есть несытость, и она свирепствует. Адское курение. Великое одиночество. Тоска по дому. Скорее бы на дачу. Она, оказывается, где-то близко.

__________

* Внимательно читаю (от англ, peruse) финскую грамматику.

90

Между 7 и 8 ч. в. мощная канонада. Неужели и завтра Галя не приедет? Тоска. Больная старушка моя дома; быть может, умирает. Быть может, не увижу ее. А я здесь, взаперти, в полном безделье. Тех, кто не дистрофировался, наше питание насыщает вполне.

21-ое апреля. С утра выезжает на дачу вторая партия, в сопровождении н-ва. Звонит Галя: маме очень все плохо. Отправляют квази за книгами, хапе* на 1,5 часа, трамом. Мама все же очень жизнецепка, у меня ожили надежды. Галя успешно ликвидирует вещи. Обедаю в 14.30, мощно накормлен, сплю до 5-ти. Пробую отодвигать и ужин. Вчера вечером краткий, но бальзамический разговор с политруком нашим (вот настоящий человек) о даче. Она во всех отношениях должна обозначать наш прогресс и улучшение всего. Обещают даже морформу. Завтра должен читать нем. яз. в бат-не. Мы едем через 3—4 дня. Галя говорит: нам нужно 9000 в месяц. Сейчас отгремела первая гроза, с первым теплым дождем.

22-ое апреля. Всю ночь, особенно к 5-ти ч. у. неслыханный рев близкой канонады, непрерывный грондемент,** каких не бывало. К завтраку стихло. К 8.30 внезапно в бат. на командирск. учебу: гуманный и толковый строевик — лесгафтовец, штыковый бой. Стрельбы: 2 из 6-ти. Затем блекотнейшая лекция, а нем. яз., конечно, нет, ни слуху, ни духу. Галя звонила после обеда: маме чуть-чуть лучше, вспрыснута камфара, но ночь без сна. Хочет приехать завтра. Заметное усиление порций и качества. Но все мало, мало... Хоть бы один день есть до конца, уверен, что это положило бы фундамент. Никто этого не понимает, равнодушны все. Не понимают и не знают, что очень много серьезных оснований нужно для того, чтобы я пошел на все унижения просительства...

Военком почему-то не разрешил назначить меня на камбуз. Опасение за здоровье мое или — все длящийся недопуск? После ужина прозевал допщи, «только что отдали целый бачок», обидно до слез. Н-ка вызвали во фрумабад — не будет ли что-нибудь новенького? Все это надо было принять, я правильно поступил, ибо актуальнейшим и срочнейшим, — аварийным мероприятием было сбросить себя с домпита. Облегченный шар стрелой взмыл к небесам. Если бы Саша не умер тогда, то, несомненно, умер бы потом, пустив прахом все то, на что живет до сих пор его семейство и прихватив за собой кого-нибудь из них или же всех, в конечном счете. Наесться бы раз! Н-к вернулся и не сообщил ничего.

23-ое апреля. С утра в бат. Из много просимого получил лишь простынь и пилотку. Затем подцепил томик Мопассана в хорошем букмагазине на Большом. Обед с оттяжкой и сытный, с добавкой. Затем хапе*** — псевдопочта. Мама очень плоха, хотя при мне сегодня 37,4: сдает сердце. Галя замучилась. Обратно неистовое везение с пустым безостановочным трамваем. Сытный ужин с добавкой. Кажется, несытость чуть затухает. Получил во временное пользование от главстаршины Белова наган KB 12!

__________

* Дом — (перс.).

** grondement — рычание (франц.).

*** Домой (перс.).

91

Нацепил теперь полную сбрую. Отбыла на дачу 3-я партия. Спрашивал у военкома о камбузе — оказывается, хочет лично проинструктировать начинающего, и нет времени. В б-не плохо: крикливо, суматошно и неладно все как-то. Подарил Машуте премилого мягенького утенка.

24-ое апреля. С утра немного работал и затем чистил пистоль. Перед обедом двухчасовая прогулка. Обед хороший, с добавкой (проклятые дубы — дежурный на моих глазах дает прибавку второго — мясогороховая каша — двум пересытым приятелям, мне же отказывает). Только собрался отдохнуть после обеда — налет. Стоя у окна, вижу как отрываются от самолета 4 бомбы и вдруг удары вблизи (это уже из другого немца), и я весь засыпан стеклом. Четыре малых бомбы падают у самого нашего дома. Вырваны деревья, разбиты два деревянных «Крестовских» домика, две дистрофических бабы убиты на противоположной панели. Ловко пронесло — невредим под стеклянным дождем, да если бы бомбы были потяжелее, не сдобровать. Опять narrow escape...* Сразу звоню домой — у них все хорошо. Здесь же заделываю окна, ибо ни стекла не осталось. Будет холодно ночью. Это одно из худших бытобедствий — холод; с трудом переношу, нет своего обогрева. В 8 ч. вчера в б-не назначена моя лекция о Федоре Федоровиче.

[Дача] Лекция состоялась, но я не очень доволен ею, ибо был подавлен дневным утомлением. Туда и обратно на вело — сколько лет уже не ездил? Вернувшись после десяти, застаю начальство и суматоху: подъем в 5 и отъезд.

25-ое апр. С 8-ми до 13 ч. провожу в мучительном вареве б-на в качестве толкача предотьездных дел. С трудом оповещаю Галю, она приезжает к 4-м, как раз налет, и весь разговор испорчен ее страхом. Опасный проект поселить питательных чужих. Что могу я сказать? Мама, видимо, доживает последние дни (часы?). Что могу я сделать? Вместо того, чтобы ехать домой, сажусь в машину в 18.30 и через 40 м. на даче. Это далеко за трамваем. Это разлука. Первое жесткое прикосновение военной жизни. Дача очень хороша. В деревне рядом чудная старая (камероновская?) церковь. Одна машина застревает в пути, но мои вещи к счастью великому не в ней. Ночь проходит со всей прелестью жарко протопленной голландки в сельском деревянном доме. Неустройство пока великое.

26-ое апр. Под утро все покрыто чуть идущим, с настоящей мятелью, снегом. Зима. Великое неустройство. Но тепло, тепло. За утр. завтраком (хлеба меньше, масла полных 60) слова начальника: «По крайней мере, здесь хорошо: никаких отпусков». Придется идти с тяжелым разговором. Полная неясность. Есть ли телефон? Я все еще «отлишенный» и поэтому безделье полное. Надо идти в санчасть, ибо палец гораздо хуже. Да, несомненно, здесь — великая оторванность. Как вырваться к родной, умирающей? Кто закроет глаза ей, кто похоронит? Кто примет последние вздохи? Она умирает совсем одна, среди чужих и немилых. Такой тяжелый конец — такой хорошей жизни... Все существо стремится, рвется к ней

__________

* «узкий побег», т.е. на волосок от смерти — (англ.).

92

сейчас. Увижу ль? А как Галя и Маша будут плыть без меня? Не погибнет ли весь дом, старый Загородный 28? Со смертью Саши, с отъездом Карповых его уже не осталось наполовину. Не тяготеет ли страшное «бысть сему месту пусту» над нами? Умрет мама, оторвусь я, вселятся чужие — и вот кончен старый дом, как кончился крестовский...*

День тек нормально: спал до обеда, спал и после. Обед хорош. Пришла машина, появились стулья. Был в санчасти, получил витамин. Ужин просто плачевный и, конечно: «последние 2—3 дня резкое ухудшение жизни, качеством и количеством. Раньше и на обед и на ужин был жирный суп, габаритная (sic) котлета и т.д.». Удар: до получения допуска я отсюда не выйду. А он будет м.б. лишь после 1-го мая. Теперь я маму или не увижу вовсе, или увижу здоровой. Телефонной связи нет. Н-к едет в город завтра и любезно готов звонить в ЖАК. И так, взаперти до снятия табу, и в безвестии. Нет еще стола, но все приходит в норму. Опять сказочно тепло и дивный яркий свет. Грипп мой, кажется, удалось отбить кальцексом. Теперь у меня нормальная t° — 36,6°. С обеда солнце, все подсохло, но холодно. Хорошего политрука нашего отобрали от нас.

27-ое апреля. Солнце и мороз. Уже скоро обед, а весточки мои так и не уехали еще. Как мучается там, наверное, Галя. Ночью было опять дивно тепло, но днем проклятый морозный ветер хочет выдуть все тепло. С дровами сегодня, кажется, хуже. Достал с утра партизанский стол и с огромным облегчением разложился. На завтрак масло, вкусный хлеб, кипяток. Сахара все еще нет. В деревне много молока, 600 гр. хлеба литр, а если согласится кто-нибудь на деньги, то 180—200 р. Среди всего нашего начсостава я самый старый, а все — от 17-го до 12-го года рождения. Это тоже одна из неподходящностей. Не будет ли сегодня лучше с обедом и ужином, или спад продлится еще? Бойцам давали табачные долги. Немного было уже работы. Скоро ли допуск? Оглашенность тяжела.

Обед подобен вчерашнему ужину. Хилость приварка срывает экономию хлеба. Пока я обедал, пил витамин и грелся на солнышке, — бодро изъят мой стол. Все вещички выброшены. Н-во отбыло в город только после 4-х. Как мои весточки? С 3-х до 4.30 спал и проснулся от хлада. Выдувает, но на вечер дрова, кажется, есть. Весь день дует леденящая сиверка, доносит фронтовую канонаду. Когда же тепло и сыта? Только дождаться допуска, тогда расправим крылья. Пока каталепсия. Утешает Симплиций. Скоро иду на ужин.

28 апреля. Ужин был несомненно лучше. Говорят, привезли мясо и сахар, но последний нам не дали, ибо не выписан. Странный этот морской порядок: с утра только хлеб и масло, а на ужин второй обед. Здравый смысл требует как раз обратного. Здесь это даже до крайности, ибо хлеб распределяется так: 200, 300 и 300. Уж тогда бы хлеба больше давали с утра, как в б-не. Вообще мелким благоглупостям нет числа. 60 гр. масла утром спасают положение в первой половине дня. Это и, конечно, хлеб,

__________

* Крестовский — на Крестовском .был большой двухэтажный дом дедушки Болдырева Василия, бывшего губернатора Барнаула. Дом сгорел в начале войны.

93

отличают питуровень вчерашнего дня от галиного граждрациона. Питспад немедленно сказался: вчера к вечеру ноги опять подкашивались чуть-чуть, как в нездоровые гражд.-осадные дни. Сегодня пасмурно, но враг рано утром налетал на город. Вчера налетов было минимум 3, и два раза возникали где-то над городом огромные зловещие дымы-столбы. Вечером вчера дивно истоплена печка, сегодня гораздо теплее на улице, тепло и в кубрике. Н-к вернется, вероятно, завтра, м.б. уже с допуском?...

Если будет отказ (отсутствие партийных рекомендаций), то буду через ГВК стремится к старым военморам. (Блестящий, захватывающий дух вариант! Найти бы их только.)* Эта мысль пронзила меня вчера на долго не приходивший от пустоты в желудке сон.

Вдруг так и будет — ведь я же теперь мобилизованный, и все гораздо легче тем самым. Предстоят лишь великие хождения по бюрмукам. Вот 4 заботы, грозящие сейчас: (1) мама, (2) дом — [налеты, жильцы] (3) допуск (4) пища. Почему, почему здесь стало хуже?! Судьба жестока и в общем я, конечно, не из тех, кому улыбается счастье. Вначале думал писать в этой книжке лишь самым кратким — телеграфным образом, йотируя основные факты по мере их появления. А сейчас это расползается в целый дневник. Причина, конечно, в одиночестве, в преддопусковой каталепсии, в вынужденном безделии. Это способ разговаривать самому с собой, обращаясь мыслями постоянно к тем, с которыми разлучен. Надо еще не забыть при случае узнать, полагается ли в армии вести такие записи? Хотя я строго избегаю отмечать что-либо в военном отношении важное и, конечно, эту тетрадочку из кубрика никуда не возьму и не выпущу, все же м.б. по незнанию нарушаю правила. Прошел слушок, что обед будет сногсшибательным. Вообще же командиры поразительно мало говорят о пище своей. Быстро едят то, что дано, не вдаваясь в оценки. Это здоровая, спокойная этика военной жизни, жизни советской Красной Армии.

Обед был несомненно лучше вчерашнего, но все же ниже батальонного — жиже и меньше. После обеда спал, проснулся совершенно голодный, замерзнув под шинелью, хотя в комнате тепло. Это тоже один из первых признаков. Тоненькая пленочка поправки, затянувшая было дистрофийное зияние, явно растворяется. Мрачно. Опять начинает воплощаться растаявшая было гнусная харя недоедания. Опять начинают уставляться ее белесые, немигающие глаза. Воробей и питон. Как невезет! В этих условиях уже становится желанным отказ, если не приведет к старым военморам или к чему-либо в том же духе. Только надо скорее, а он может заставить ждать себя месяц... Наступает состояние, напоминающее то, что было последний предмоб. месяц. Только сейчас одним хуже: полная плюс ко всему запертость. Опять тысячи мыслей, надежд, проэктов засвистали, бредово закружились в бедной головушке. Пожалеть некому.

__________

* Приписано позже внизу страницы.

95

Ужин почти нормален (суп горох с карт, и лахмотками мяса жидковат, пшенной каши с кусочком масла маловато). Спас кусочек хлеба на утро к маслу и сахару — если будет. Додержится ли? Как только усмиряется немного глад, приступает тоска и тревога. Эта тетрадочка — единственное мое утешение в эти мрачные дни. Сегодня начал подряд читать хрестоматию Гаффарова, проза «Образцы письменности». Поздно вернулось н-во: телефон в ЖАК, передоверенный, не состоялся. Допуск не выяснялся.

29-ое апреля. Теплее гораздо. Первая дивная прогулка к речке. До сих пор как-то не шло на ум ничего такого, не замечал ни дивного воздуха, ни спящей еще природы. Тут вдруг увидел много-много пушистой вербы и длинных печальных сережек осины. Нарезал большой букет, с тихой праздничной радостью поставил в банке на казенную тумбочку. Это был праздник далеко от дома родного, и вот сразу стало на сердце тихо и светло. Написал Гале вторую открыточку. Сегодня опять есть надежда на устную весточку. Сахару не было, но хлеб прекрасно сохранился и добавил сильно. Опыт удачный, и вот на завтра уже отложено два куска, один -от обеда, другой от ужина. Пит. гораздо лучше сегодня — напр, мощный овсяный суп с мясом. Предприняты были и солидные дровзаготовки, таскал от речки, пилил и рубил. Силенки, конечно, совсем мало, но час работы не утомил и дал целительное тепло на вечер и ночь. Много провел времени на воздухе и прожорливо читал прекрасный роман Оливии Уэдсли «Пламя», в плохом переводе. День прошел быстро, быстро, без предпи-щевых мучений почти. Слухи о майских подпитках — селедки, макароны, водка. Чудовищно хочется сахару. Как только получим, буду оставлять часть масла на вечер. Днем было посещение высокого н-ва, и я давал опять свою языковую спецификацию. Все же они меня почему-то знают: «а, это тот самый...» и т.п. А дело ни с места. Проклятье с допуском...

30-ое апреля. Серый, серый and chilly* день. Два кусочка хлеба с вечера мощно подкрепили утро. Сахару нет, обещают в обед. Утреннее масло — важнейший момент. Вероятно, им объясняется сокращение всего до 2-х раз мучительных неудержимых ночемочей. Сплю я вообще чудно — после обеда 1,5—2 ч. и ночью 7-8. Сегодня прибыл капитан — новый начальник нашей (если может так выражаться кувшинное рыло в калашный ряд недопущенное) группы. Несколько угрюм, но вообще это должно быть ко благу. Сегодня м.б. выступлю с проэктом отправки меня на пюргаторное** время в батальон. Это было бы верх верхов! Запереть несколько ослабела — видел две газеты и наладилось слушание радио. Стола все нет. Хоть бы что-нибудь пришло от моих... Телефон здесь все же есть, но я опять недопущен. Это еще черточка принципала. Нужно быть для этого очень, очень холодным, незаурядно черствым и нечеловеческим, ослепленным призраком, фантасмогорией, не видящим истинного «можно» и «нельзя».

__________

* холодный, прохладный — (англ.).

** Очистительное, чистилищное — (англ.).

96

Вторая половина дня — праздничный пир великой жизни. Получены 150 гр. табака, прекрасного, сахар на 1 дек. 350 гр. Ужин: дивная огромная селедка, полстакана английск. горькой, уха с пшеном, котлета с горохом, 2 пачки «шутки» и 300+300 гр. хлеба. Это то, о чем мечталось. Это фонд, забутивший несытую прорву. Перед обедом много дышал у речки. Летают бабочки, заливаются жаворонки, зяблики, вылезли первые желтые цветочки — мохнатенькие. Солнце. Переделал статью «фошера» для газеты.

1-ое мая. Природа празднует достойно. Тепло, сияюще. Утром первый раз несъедено все масло. После завтрака переезд в новый кубрик, где мы вдвоем и гремит радио. Уборка. Н-к начисто отрезает батальонный проэкт. В 11 ч. 30 дивный вспомогат. завтрак и горячий чай (у нас есть плитка, будет и свет), хлеб с маслом, сахар (!). Май-питание дало возможность совершить прыжок в новый пищевой режим. Нужно еще получить за 5 дней назад сахар. Есть и плохое: не состоялась весточка. Дошли ли мои открытки? Что-то дом, родные, б.м., есть уже допуск? — КП куда-то переехало и н-к туда не попадает. Допуск. Дом. Баня. Стирка. Стол. Спокойно провожу часовую оттяжку обеда. Он тоже должен быть праздничным.

И действительно был: 100 гр. водки и 2 кружки пива. Вечером большое письмо Гале — с цветочком.

2-ое мая. Кончилось безделье эрзацтной работой: слушаю на КУ. Можно сидеть хоть 24 часа. В каждом слове возникших вновь — и часто знакомых — голосов горестное воспоминание о дорогом Саше. Может быть, мама уже с ним... Сегодня опять надежда на весточки и на прояснение. Получено 175 гр. сахара назад (плюс 175 г. резерва). Питание сегодня обычное. Но вчерашняя подпитка зафиксировала перенос масла и кусочка хлеба на «блокгауз утренней сахары». Теперь мало времени читать и писать. С наслаждением слушал тегеранца. Он передавал сводку ТАСС. «Приятели» встретились в Зальцбурге — это перед грозой. Бирма фактически взята. Столько свежего — вода в пересохший арык. Пошатнулись предварительные крючки поездки.

3-ье мая. В 6 ч. мощный зеногонь. Проснулся страшно голодный и курил. Как бы сбить курение? 9 ч. — грондирует мощная канонада. За обедом мне уступлена порция крепчайшей овсяной каши — какой праздник! С половины дня моросит дождь. Холодно. Новостей никаких. Путешествую в эфире (Америка, в частности), в общем, без толку. Среди игравших вечером в клубе артистов Марианки, конечно, не было.*

4-го мая 1942 г. Возобновляю эту запись событий, чтобы внести в нее смерть моей мамы. Она скончалась вчера, 3-го мая, в половине шестого часа утра, одна, в возрасте 71-го года, по-видимому, от отека легких, вызванного долгим лежанием. Она болела более десяти дней (обстоятельства болезни ее, по мере того как узнавал я их, будучи на Крестовском в своей части, записаны мною в другом дневнике, начатом 12-го апреля

__________

* В этот день А.Н. узнал о смерти матери, был отпущен домой и события 4-го и 5-го мая записывал во «Вторую тетрадь»

97

после мобилизации). Она болела глубоким бронхитом, перешедшим в воспаление легких. Много дней высокая температура при полном истощении, при почти полном отсутствии аппетита и последние три дня при поносе сломили ее железный организм. Она была совершенно готова к смерти и знала, что умирает, о чем и говорила мне, когда я видел ее в последний раз (это было 23-го или 22-го апреля, точнее отмечено у меня в том дневнике). После того она непрестанно звала меня, требовала, чтобы вызвали меня, настаивала. Но я не мог приехать, так как 25-го наша часть переехала за город и на новом месте категорически не давали увольнений. Так умерла мама, не попрощавшись с последним, единственным ей близким человеком, совершенно одна, без родных и друзей, которые бы приняли ее последний вздох. Таково было единственное последствие моего вступления на военную службу для мамы моей, для той, которую не сумел я сберечь, которой не сумел дать счастливых дней конца ее жизни, что было заветнейшей моей мечтою. Героически, самоотверженно борясь, прошла она через самое жестокое, тяжелое время осады, неся постоянно работу выше сил своих и не щадя себя, выжимая из себя все, чтобы быть полезном моей семье в трудное время, как записано это в далеко не полной мере в этих двух тетрадях. На мне вина в смерти ее. С ней и с моим уходом в армию кончился, погиб, развеялся старый болдыревский дом, и его историю я напишу когда нибудь, если даст мне Бог вернуться живым на родное пепелище или пожить спокойной жизнью у новых пенатов. Без тебя, без родной моей мамы... Сейчас лежит она в соседней комнате, с лицом преображенным, красивым и спокойным, знаки истощения, болезни, страданий отступили вместе с жизнью. Вдруг стала она удивительно похожа на свой портрет репинский, поистине удивительно похожа. Только по случаю смерти и отпустили меня домой. Завтра хороним ее через морг, который ныне в церкви Иоанна Предтечи на Обводном. Так она и хотела, зная трудность настоящих похорон. Не будет у моей мамы своей могилки, и вина в этом тоже на мне, на моем уходе из дома... Не лежать ей на Смоленском кладбище рядом с папой и дедушкой, как хотела она того ранее. Но как было бы осилить настоящие похороны, когда завтра в 4 ч. я уже должен уезжать обратно в часть и похороны стоили бы кило 3 хлеба и рублей 500 денег? Денег у нас ни совсем, а хлеб (ее карточка осталась у нас — и после смерти она помогай нам) нужен живым, а предельно утомленная, ослабевшая Галя одна могла бы ли вынести двух-трехдневные хлопоты с доставкой на кладбище, рытьем могилы и проч.? Все дни болезни мамы Галя провела при ней, помогая и ухаживая, проводя ночи без сна и делая все, чтобы облегчить ей страдания. Галя, где раньше была твоя доброта и ласка, твой уход, твои заботы? Только вняв поступи смерти, подходившей к постели больной, стала ты такою, какою будь ты ранее, не настало б, быть может, кончины Но не мне их судить, и эти последние дни не искупили ли всей скверни минувших годов?.. Теперь, родная моя мама, ты знаешь больше, и та вместе с папой и с Сашей и со всеми, кого любила ты и кто тебя так любил и ценил. Прости меня. Прощай.

98

5-ое мая. Похоронили мамочку — свезли за 1 кг хлеба на тележке, на носилках к Иоанну Предтече. Там сразу записали в книгу, дали номерок и 49-ым телом положили в ряд, добавили еще одно, получился комплект на грузовик, уже нагруженный. Страшный груз свезли на Кирпичный завод на Забалканском просп. для сжигания. Так получилась маме кремация, неожиданно, это гораздо, гораздо лучше. Женщины, везшие тележку, усмотрели две приметы к тому, что будут из этого дома (квартиры) покойники: саван был зашит с узлами и тело не закоченело нисколько... День был ясный, солнечный, холодный. Били громко орудия. И туда и обратно прошли мы вместе с Марианной под руку, хорошо, хорошо говорили, вспоминая хорошее. Мама просила ее передать мне, что последние дни Галя была с ней очень, очень хороша. Так покинула мама старый свой дом, где столько видела светлого, доброго, видела и делала, где последние пять лет столько страдала. Сегодня уезжаю я. Перед отъездом обед за круглым столом, и когда сядем опять за него все вместе — неизвестно.

6-ое мая.* Снег, мороз. Третьего мая в половине шестого утра умерла мама. Четвертого утром мне здесь сообщили об этом и отправили домой. Дома я провел и часть 5-го; похоронив утром (через морг) маму, в 4 ч. вышел из дому, направляясь обратно в часть. Все, что касается маминой смерти, записано мною в другую тетрадку. В части я встретил неожиданное и глубоко поразившее меня теплое отношение товарищей. Меня ждал ужин и, кроме него: 1 суп, 3 вторых, два компота, 800 гр. хлеба, масло. Вечером вчера и сегодня весь день таким образом я гигантски напитан. Так мама и после смерти делает все от нее зависящее для семьи: им оставила свою карточку на май, почти кило сухарей и несъеденной свою долю предмайских выдач. Мне — весь этот накоп пищи великий. Кроме того, я получил сегодня 1 лишнюю овсяную кашу и обещание уступки остающегося хлеба (девушки свою порцию не съедают). Сегодня мне дали новый вид работы на другом приборе, и я много слушал тех, кого так ни разу и не поймал до сих пор на КУ. Если меня для этого здесь и предназначают, то вот мое будущее: долгие часы напряженного слухачества, сидячие сутки, размеряемые правильностью смены вахт. Но, думается, будет что-нибудь и другое. Вчера, сидя в машине на Знаменской, увидел блистательного Ф.** Он на минутку прихватил к себе, совершенно обаятелен, сказал, что вся моя новая карьера — дело его рук, обещал поторопить оформление. Настоящий человек и the right man on the right place.*** Великолепный. Горе и тревога наполняют все существо. Железная лапа разлуки спокойно присутствует: чувствую ее физически. Все отлакировано неуемным воплем (теперь уж явно — психологически) ненасытного, хоть и набитого два дня подряд, чрева. Даже съесть чего-нибудь не могу спокойно и наслаждаясь бездумно: ибо заведомая ограниченность, конеч-

__________

* Возобновление записей в «Записной книжке».

** Ф. — Фефа, Федор Волькенштейн.

*** Правильный человек на правильном месте — (англ.).

99

ность порции, как бы велика ни была она, отравляет всю радость. Псих это, что-ли? Скорей бы прошло звериное — хуже — это томление. Сегодня получено 265 гр. табаку, до конца месяца, следовательно, вместо 400 гр. Хотя хватит мне лично, но объективно тревожно. Сахар даже не выписан. За дом тревоги такие: 1) новые жильцы 2) Машина болезнь 3) питание и деньги (в частности — дом и кольцо!) 4) свидание мое с ними. Читать теперь будет совсем мало времени. Вчера была баня, говорят — дивная, я не пошел от холода, усталости, барабанного пуза, и дома ведь насущное успел помыть.

8-ое мая. Вчера и сегодня снег и мороз. Вчера на завтраке ожидало нас то, чего давно опасался: нет масла. Нет его и сегодня. Зато вечером получил хлебный хороший презент. Отправил Гале письмо. Жизнь течет, как ей положено в нашем заведении. Заготовил вчера дров, и ночью было дивно тепло. Прямое следствие: один мочепоход, и тот вполне терпимый. Прошлую ночь 4 (!) раза кидался, борясь отчаянно с катастрофой.

Обед и ужин свидетельствуют окончательно о том, что опять наступил пищеспад. Рыбные супы, полное отсутствие мяса, чрезвычайно малые крупяно-гороховые порции. Масла не будет и завтра. Нет на сегодня и хлебного презента. Опять дровозаготовки, но сырье и гнилье, горят плохо. Побрившись, оставил усики, м.б. на этот раз удадутся. Приготовил для стирки 7 штук белья. Стирка — за хлеб. Не лучше ли ходить в грязном? Хороших новостей и событий нет. Постоянно в такие минуты вспоминаю первых военморов. Там было бы лучше. Не везет фатально. Теперь усиленно ожидаю (в смысле надежд) дальнейшего разворота событий в смысле возможных изменений. Пока явно все погружено в творческую паузу. Однако, несмотря на пищеспад, терзаний пустоты нет. Конечно, появится, если спад продлится. С приезда из дому курю ходжентскую откину трубочку.* Где-то он? Война ужасна. Для семьи я как бы умер. Но оставаться дома было нельзя. Завтра еще отправлю Гале письмо. Ни две мои открытки, ни письмо, отправленное до моей поездки в город 4-го, так и не пришли еще при мне.

9-ое мая. Коловращения судеб: после ужина лежал я в полнейшей мрачности (ибо питспад в полном разгаре) и в дистрофийной аверсии ко всякому делу и ко всякой затрате энергии. Вдруг воздвигся и двинулся на камбуз, и вот — любезно, моментально сервирован мне второй, добавочный ужин, при этом куда гуще и солиднее первого! И вот набита утроба (по существу говоря, ведь мне так мало нужно сверх того, что дают, я не бездонный Ковриг какой-нибудь — легендарный лейтенант -не жадный; мне просто нужно побольше самых простых вещей, но побольше, и я буду совершенно доволен, в восторге и все буду делать и ни слова никому не скажу о пище), и разом воскресла жизнь в моем мешке с костями, и дух воспрянул, и все совсем по-другому! Сегодня опустил Гале еще письмо и отдал белье в стирку. Блистательный** в

__________

* откина трубочка — трубка Отто Бруновского.

** «блистательный» — работник НКВД.

100

присутствии принципала по телефону торопил допуск. Много читал сегодня персидские тексты и Тынянова — как плох последний!

10-ое мая. Пасмурный, холодный день начался с безмаслия. Хлеб и чай. Даже вчерашней селедочки не было. Однако я крепок еще посланным с неба ужином. Хлебного же завтрачка нет — пожраны вчера все 800 гр., а презентов нет тоже. Опять направляю телефонную весточку и адрес мой Гале. Ответ только завтра. Как-то пропитаемся сегодня? Сахару осталось на 1 чай — завтрашний. Решил упорно пролагать курс на Блистательного, ибо здесь — великая хилость.

Ну, питспад, видимо, на исходе: хороший мясной обед, ужин обещают хороший, послезавтра будет, говорят, масло, мяса привезли много. Любопытное явление: после обеда очень скоро стал ощущать звериный голод. Думалось: хоть и плотный обед, но он бесследно провалился в снова разинувшуюся дистрофийную прорву, опять сорван хлебный режим, опять муки непрерывные, позорные, угнетающие... Настроение было ужасное. Только лег поспать под 6-ю симф. Петра Ильича, как меня выдернули на вахту. Терзания удвоились, вернулся, сменившись через полчаса, в кубрик — хоть пулю в лоб. Тут решился: достал ножовку и распилил две огромных умыкнутых доски, поколол, набил печь, уборочку сделал, вымылся — час пролетел незаметно и муки все как рукой сняло! Все ясно: муки эти психологического более порядка, от дурацкого безделья, от неподходящего мне сидения в наушниках перед часами, от грусти по дому, от longing for home.* Если бы немного мне живой, интенсивной работы, с движением, с прогрессом — о, как воспрянул бы я! Неужели этого нет даже у Блистательного? Еще добавочно-угнетающая причина: высохшие мои ягодицы; от сидения гнусно ломят тазовые кости. Тщательно обдумываю вечернюю попытку второй пищи. Не рождение ли мне сегодня? Нет, по-старому уже в мае, но числа, как ни бьюсь последние дни, вспомнить не могу. Опустил письмо Андрею Ивановичу.**

Ужин хороший, а через два часа после него еще основательная мисочка пшенного супа с сухариком. Кроме того, прибыл и небольшой хлебный презент. Сегодня и еще одна удача: первая самостоятельная и полноценная запись с УКВ, в течение часа. Слышимость была хороша, и почти все было понятно. Большое удовлетворение.

11-ое мая. Утром дождь и потому немного теплее. Сегодня месяц, как я мобилизован, а допуска все нет, хотя бумаги были поданы именно 11-го апр. Выдали сахар до конца месяца по 35 гр. на день. Масла нет, но это вина Порта и скоро привезут, будто бы с «назадом». Так как моя учительница больна, то я сидел (неудачно) у аппарата до 13.30 и только к 14 попал в кают-кампанию, где обедал совершенно один. Получил гигантский, неслыханный нажир, Великое, святое наполнение чрева! Первая миска была до краев. Вторая, автопредложенная, содержала густоту на 3 порции и в палец кокосового масла! Гороховый гарнир к дивной

__________

* Тоска по дому (англ.).

** Андрей Иванович Корсун. День рождения А.Н. отмечал по новому стилю 29 мая.

101

толстой котлете превосходил в два раза все узуальные в этой области. Первый раз в истории этой осады я доедал с трудом (и восторгом!) как второе, так и хлеб. Хлеб, которого еще утром я мог бы легко съесть все 800 гр.! Вот так пожить с неделю и все муки снимет как рукой... Обращался к врачу по поводу мочебедствия. Лечение одно: витамин, к-ый я, кстати, последние дни бросил. Помчался пить немедленно. Сегодня выступил перед начальством с проэктом перенести наши ящички непосредственно к театру событий. Очень просил послать меня экспериментально. Вот была бы поездочка! Н-к, оказывается, сам давно уже так думает и хочет сегодня же писать челобитную по инстанциям.Улита... думаю, не придется мне ехать.

Ужин был сытный, обильный, хотя и не двойной: не удалась моя маленькая хитрость с расходом, рановато отправил меня ужинать капитан. Получил из стирки белье и помылся в бане. Прекрасно. Но вот за белье надо расплачиваться 100 гр. хлеба. Как оторвать их?! Заранее впадаю в тоску... Еще вдобавок получилась очень страшная история с хлебопрезен-том: я пришел за ним, видел его лежащим, завернутым в бумажку, по ряду признаков полагал, что это именно мне приготовлено, а вручения все же не последовало. Очень, очень странно. Ложусь в глубоком разочаровании. Мясца на теле как будто прибавилось. Целый день читал, сидя перед аппаратом, Кюхлю. Это просто очень удачная вещь, а все другие (в особенности — Пушкин) просто из рук вон плохи.

12 мая. Сыро, тепло. Увы, весточка опять не состоялась! Почему не могут они никогда дозвониться? Какая тоска... Сегодня с утра масло, однако, о «назаде» ничего не слышно. Наверное не успели еще оформить. Изменил пищережим: спасенный отрезок съедаю в постели еще. Затем пью чай и в 8 ч. и поздно иду обедать. Постельное жевание особенно приятно. Однако это глупо, когда есть масло.

Обедал в 14 ч., хорошо вытерпев без промежут. подпитки. Обед «нормальный», как здесь говорят, это значит — на 3. К тому же ординарный (из-за большого расхода), если не считать пригоршню приплюсованных к супу макарон (пиратски). Спасен кусочек хлеба, а от утра — масла. Запись идет слабо: перенос, починки, помехи.

Ужин хороший, но ординарный. Подпитка не удалась из-за наехавшего начальства. Вечером лекция, от которой в голове такое же ощущение, как в кун'е* после нескольких часов сидения. (Из лекции: «немцы говорят, что мы бы победили, если бы у нас было: 1) такое же питание, как у англичан, 2) такое же оружие, как у русских, 3) в качестве противника -итальянцы». Судьба Ленинграда будет решаться вне его. Немцы имеют задачу на 42 г. ограниченную: Мурманск и Кавказ. (Вчера объявлено о Керченском наступлении). Не уехать ли моим в Переяславль? Написал сегодня об этом Гале с оказией — новой попыткой весточки. Лекция шла под возникшую сегодня после долгого перерыва канонаду — большую и близкую («ухающую»). Сдал белье в стирку, вторую порцию. Первая

__________

* кун — задница, зад (перс.).

102

обошлась таинственным образом без хлеба (подозреваю посредника?!). Хотя презента нет, на завтра два спасенных кусочка и маслица трошка.

13-ое мая. Весь день прошел в неистовом и крайне безрезультатном высиживании у приемника, а ночь — в неистовой беготне. Это все же, видимо, от дурацкого витамина. Попробую завтра не пить. Обед был в 14 ч. благодетельно-усиленный. Ужин — обычный. Почему-то сорвался сегодня и слопал оба спасенных на завтра кусочка. А так отрадно было пожевать один кусик лежа в постели, а другой в середине первой сахары. Завтра придется пострадать. Презенты, видимо, совсем прекратились. О масляном назаде ни гуту. Из дома ничего и вообще запереть в разгаре. За день транскрибировал татарское письмо, завтра буду считывать. Оказия весточек отбыла. Узнаю 15-го.

14-ое мая. Ясный, почти теплый день. Весь прошел в сидении и писании, вахты, удачная расшифровка татписьма, письмо Тоту. Съеден полный второй ужин — если бы дающие знали, как это важно и как я чувствую это... Сейчас 10 ч. и, сытый, ложусь спать, т.к. завтра на вахту в 5 ч.у. Наши отступили под Керчью, но ударили у Харькова. Начало великих боев? Получил белье из стирки. На утро есть хорошенький кусочек хлеба и трошка масла. Масляный назад, видимо, зажат. В ночь на сегодня встал только раз. Витамин?

15-ое мая. Встал в 4.30, проспав часов 5. Имел на вахте два полных часа работы с адским оглушающим шумом, почти ничего не записал. Это почти убило хорошее настроение, имевшееся в силу раннего хлебо- и маслоспасзакуса с горячим сладким чаем. Туго что-то подвигаются мои успехи. Добито настроение было отсутствием масла на завтраке. Плохо, очень плохо. При моем состоянии эти масляные провалы разом уничтожают с таким трудом устанавливаемое равновесие (Напр., сошел на нет, т.е. не дал прогресса вчерашний допужин). После худого этого завтрака минут 40 гулял у речки, даже на лодке проехался. Чудный день! Камероновская церковь, желтые еще поля, птицы, пробивающаяся кое-где травка зеленая, густая поросль белых цветков, не раскрывшихся еще в порубленной, голой рощице, дивный воздух — только усугубили общую грусть. В 5 ч. утра земля была покрыта белым инеем. Чувства почти тюремные. Недосягаемые просторы, недосягаемый город, плохие дела здесь, неизвестность, неудачи в работе, неудача в жизни... Что-то злится на меня буфетчица. Подпитки сегодня явно не предвидится, основное питание будет явно худым, презенты совсем, конечно, прекратились, и спал я мало, и расписание такое, что поспать, видимо, днем не удастся. Вот так-то.

День кончился гораздо лучше, чем начался. Обед был довольно плотный, но все же, движимый отчаянием недопита, я рванул смело взаймы 200 гр. хлеба у человека, которому говорили, что его невыбранные хлеба накопились до отказа. Это уже поправило дело значительно. Затем был подпитужин, который создал в чреве, наконец, благодать. Получил деньги 737 р. (200 вычет за заем). Как переправить теперь их Гале? Тысячи комбинаций, которые все шайтеруют в кайме...* Приехал человек, которому

__________

* Разбиваются вдребезги по приходе (англ.).

103

я должен вернуть кулеврину:* она сразу стала мне немила. Написал Тоту. Залез наконец в биб-ку, где масса первоклассных книг! Опять не вышло ничего с весточкой: Жаков телефон систематически не отвечает. Вечером был переезд в новый кубрик, светлый и теплый, но тройной. Дневная запись была значительно удачней. Кажется, сдвинулось дело с мертвой точки!

16-ое мая. Подъем в 4.30 и отрадный закус спасенными кусиками хлебца. Мощная прогрессная запись. Отсутствие чревотерзаний. Масло есть, но только 40 гр. Все-таки затирает с питом вообще последнее время явно. Пишу Гале. Обед и ужин нормальны. На допужин проглотил два отказа. Возбудил ходатайство об отвозе денег. Ответ завтра? Вечер прошел в острейшей тоске и смятении. Допуск, допуск!

17-ое мая. Утро как вчера. 2 записи, одна смарана вся, вторая уд., м.б. даже хор. Масла совсем мало. Впервые получил представление о широте переводработы в бро.** Вот бы куда! Уже проэкты... Допуск. допуск! Сейчас 10 ч. у. В случайно открытом томе С.-Щедрина прочел, что «есть такая болезнь, ненаедом называется». Ненаед... это не только болезнь. Сейчас вдруг опубликовано: взять на обед с собой стаканы, будет пиво. Не пива, а кашки бы вторую порцию. Собираюсь лечь поспать.

Поспал и поликовал за обедом: он отличался полуторным количеством (а следовательно и качеством) и пивом — 2с лишним стакана. За ни взяли почему-то 6 р. Ужин тоже с заметно возросшей порцией. Намеченный перевоплощ. разговор не состоялся по вине партнера.

18-ое мая. Вчера спал с 8 до 10 и с 11 до 4.30. Часов в 12 ночи разразился сильный налет на город и на где-то совсем близко от нас. Разрывы, хор зениток, ракеты, зажигалки длинными рядами, зарева. Как дома? С вечера (ужина, ибо за обедом взыграл недоед) 150 гр. на утро. Утро было насыщено несказанным весенним благоуханием. Сегодня тепло, У нас роют огород. Моя «учительница» собирается в город и ей, кажется, очень нравится предложение остановиться у нас. Масла сегодня мало опять. Новый рацион? Однако говорят, что сегодня привезут, также конфеты, сахар. Только бы переправить деньги, получить вести... Решил набрать по кусочкам (пусть малым) 200 гр. хлеба и через несколько дней перевести утр. паек на следующее утро каждого дня.

Навсегда останется у меня в глазах белый циферблат моих часов со стрелкой, показывающий 9 ч. 18 м.: эти стрелки видел, идя за приехавшим из города почтальоном, вызвавшим меня с многозначительным видом, Через 2 м. я уже знал: назначение в другую часть. Что, как, куда -неизвестно. Так внезапно оборвался РПС-РПУ. Быстро собраны вещи, отданы дела. И, конечно, везет мне: завтра будут давать масляный назад, 300 гр. (!). Ну, м.б. пришлют в баталион. Тут же выясняется: хлебодатель хочет послать меня в М-ву, на курсы. Просит немедленно сообщить новое назначение, чтобы изъять и послать. А м.б. это оно и есть? (Сейчас 19-ое,

__________

* Кулеврина, пищаль, старинная пушка (франц.).

** Батальонный разведотдел.

104

9 ч. 30 м.у., я в б-не и ничего еще не знаю). До половины первого ночи ждал я к-ра, ловившего рыбу неводом в речке. Великий спорт. С низин наползал густейший седой туман. В нем мы ехали, плутая, и через час были «дома». Здесь получил я гигантский (о чем мечталось!) кусок свежейшего хлеба и половину неслыханной селедки. Это спасло меня. Сегодня с утра уже питаюсь в б-не. Спал кое-как, часа 4. Жду новостей. А в РПУ какой огород заготовили!..

Вечером поступил под покровительство санчасти и за ужином уже съел второй суп. Это может иметь даже продолжение! После ужина отправился домой до утра 20-го. Перед домом завез письмо Корниенко — разоблачительное. Дома все прекрасно: сыты, есть запасец, здоровы. Чисто. Видимо, у Гали с маминой смертью гора с плеч свалилась... Стригут добровольные приношения имеющих еще въехать жильцов: молоко, хлеб. Проэкты эвакуации. Мое беспокойство о них сняло как рукой и теперь совсем другое чувство жизни!

20-ое мая. Утром чудный домозавтрак с луком! Ночь в своей постели прекрасна. И случилось то, что, думалось, никогда не случится более. Накрывала нас мамина Лисынька! Живым — живое. Письмо от Корсуна — хорошее, ласковое. Он ничего не знает о смерти отца. Сейчас вернулся из бани. Получаю сахар, хотя, кажется, и не должен, а м.б. должен. Буду сидеть в бат-е, se tenant quoi* ожидая бровского или иного разворота, читая, питаясь.

21-ое мая. Все более и более сверлит мысленный поиск причин моего «нового назначения». Только три возможности: 1) крах допуска — тогда грядущее и мрачно и темно. 2) неутверждение моего штата в РПУ. Ах, если бы выбровиловось что-нибудь! 3) Запоздалое мероприятие по консервированию меня до оформления. Тогда оно должно было произойти из совершенно дикой невероятной коинсиденции — захода высшего н-ва в сажинскую комнату во время двухминутного закурочного моего пребывания там! Сегодня приезжала ко мне Галя, отдал ей белье, часть книг, сахарку чуть-чуть. Масло «назадовое» все еще не привезли, откладывают выдачу. Суповая подпитка продолжается — она, незатрата никакой энергии и мощное дневное спанье заметно снизили недоед. Нет тех острых дачных терзаний, нет. Вот только сегодня на сутки угодил в промдежуровку. Это может сорвать... Сегодня на стрельбах из винтовки всадил в цель все три, а из нагана промазал. Еще бы, ведь это первый раз в жизни. Часто довольно военные птиже** в б-не носят невинный и скорее минодрий-ный*** характер. Немцов по телеф. просит приехать по семейным пит-вопросам. Это важно! Как жалко, что завтра я занят, надо бы мчаться гуда. Отправил еще письмо Корниенке и написал Корсуну.

22-ое мая. 20 ч. Внезапно назначенный помдежурного отсидел сутки, почти бессонные. Спасала суповая подпитка с пиратским допхлебцем.

__________

* Пока это продолжается (франц.).

** Птиже — игрушки, игры (франц.).

*** Минодри — жеманство (франц.).

105

Ужин роскошный, хотя подпитка и приказала внезапно долго жить! («кривотолки»). Москва, Москва! Сверление склоняется к гипотезе № 3. 20-го смотрел «Бесприданницу», сейчас отправляюсь на «100 муж. и 1 девушка». Видел я сию знаменитость или нет? Потом спать, спать!

Знаменитость видел, конечно. С удовольствием просмотрел больше половины и с наслаждением лег.

23-ее мая. Дивно выспался. Эти сутки, 22—23-е мая, можно считать переломными в смысле почти внезапного восстановления самочувствия додистрофического порядка, resp. падения, растворения ненаедтерзаний до уровня нормального (вне-патологического), правда, очень бодрого аппетита. Нет психич. угнетения — «голодной тревоги» как доминанты всего мироощущения. Функционально сразу два следствия: 1) только одна, и то вполне терпимая, ночная мочеэкскурсия 2) заметно ослабление курения. Думаю, причина в субподпитке. Ах, если бы еще немного она продолжилась! Воспоминания о ночных кусках хлеба и селедки с 18-ое на 19-ое мая стало каким-то эпически-легендарно освященным, бесконечно близким и поэтическим преданием, хранимым с благоговением необычайным. После обеда направляюсь в ЛДУ.

Зря съездил, ничего там нет. Дома все хорошо. Галя собирается на работу. Устроилась бы! Это очень важно. На обратном пути встретил Леночку. Отка на фронте. Через лупу быстро разбираю три первых замаранных слова лелиной телеграммы из Минутки: «Вася скончался в Пятигорске» (дальше: «распродайте имущество, срочно высылайте деньги»). Так. Это последний брат старой семьи. С 17-го по 42-ой год шло ее рассеивание и прекращение. Дома чудные оладушки, а батужин почему-то ложился в прорву, хотя кусочек хлеба спасен на утро.

24-ое мая. Спал плохо: холодно и голодный. Выбрал в батбибе ряд интересных книг для просмотра и чтения. Новостей нет, слух о переезде бат-а на дачу. Что будет со мной дальше?! Сегодня радио оповестило об отступлении нашем с керченского полуострова... с утра до обеда читаю Чехова в ленкомнате. Вчера вечером здесь исполняла мастер худож. слова Ольга Мих. Шиллингер. Эренбург, Соболев («Голубой шарф») Мопассан («М-ль Перль»), Д. Лондон (мексиканский мальчик — революционер — боксер; последнее плохо). Она знает Марианну.

Дивно протек вчерашний батдень: до обеда биб-ка (Чехов), затем сон до 4-х ч., затем слегка нервный времяпровод до ужина (дивный суп из макарон и смехотворный блинчик), потом газета, доклад юриста и кино. На докладе такое определение: «Соц. собственность священна и неприкосновенна. Почему она священна? — Потому что она добыта кровью и потом. Почему она неприкосновенна? Потому что она является Экономической основой народного хозяйства». Тревожный слух о прекращении утреннего масла.

25-го мая. Вчерашнее кино было «Заключение». Наши все умеют играть высоким классом, но сюжета лепить не могут. Сегодня лишили сахару. Старого есть на два дня. Ничего, потерпим. До обеда читал Манас (Бааджин-Бейпин!), «Русские былины» Астаховой и Куприна. Начал с «Ямы». Обед хиловатый. Спал до 4-х. Приезжала Галя, новостей никаких.

106

Затем живительная беседа с военкомом. Оказывается, гипотеза № 3? Обещано и оружие, и аттестация. Все хорошо, значит, пока. Будем ждать и отдыхать. Ужин уроскошлен второй тарелкой (майор отказался) прекрасного супа с солониной и клецками. Хорошо сыт, хорошо на душе, иду на лекцию о междунар. положении.

Она не состоялась. Читал, рано лег, но спал мало и плохо. Видно, мешает дневной сон.

26-го мая. Весь день дождь. Стрельбы — пулевые. Лекция кавалерийского полковника о походе 1-ой конармии. Обед хорош, но хочется есть тоскливо, видимо из-за утренних упражнений и досады. Назначен дежурным. С нетерпением жду ужина. Ночью м.б. съем допхлебца!

Сейчас второй час ночи. Дежурю. Жарко и радостно, топится буржуйка. Помощник мой спит на принесенных специально носилках. С 3-х до 6-ти буду спать и я. Читаю Куприна. На ужин был только суп-горох с мясом, но съел и вторую — медицинскую — тарелочку. Зато провалился ночной хлебушко — благодетель забыл, с искренней досадой выругался, но, конечно, из постели не вылез. Постараюсь донять его утром. Москва, Москва! Все время вижу маму — красивой покойницей лежит на старом субботнем диване. Я виноват в ее смерти. Я не имею права на дом свой, оставшийся от нее. Я должен скитаться. Казарма — истинное место мое. Хочу есть.

27-ое мая. День Большой Пищи. Спал Зч., но встал бодрый и свежий. Вошел во вкус дежурства и в осуществление привилегий его. За ранним обедом допсуп. От благодетеля мощная краюха и кусища кокосмасла. Банка витамина, которую выпил по глоткам за день. Звонила Галя — у ней что-то на мази со столовой. Свидание завтра. Командование уехало с неводом на дачу. Сплошь читаю Мопассана. Живот плотен, сыто поперживаю, покуриваю, дежурю.

Напит несколько смаран тем, что на ужин опять нет второго. В 5 ч. был острейший обстрел, дом трясся, летели стекла, рядом загорелось. «Дежурный, дайте тревогу!» — «Какую?» — «Боевую». Даю боевую, все строятся с оружием, но, оказывается, его не надо. Чертыхаясь и в разброд разносят обратно по ротам. Ложусь в 9 ч., а в 1 ч. ночи тревога. Подымают со скандалом. Час клюем носами в 1-ом этаже под возмущенные придирки н-ва. Ложимся до отбоя.

28-ое мая. Сахару уже не дают. Мощный хлебо-кокосовый предзавтрак. Табак кончается, придется прибегнуть к займу. На Ладоге без передышки возводят пристани. Тот берег запружен баржами и складами с продовольствием для города. Скоро начнется эвакуация.

Была Галя. Дома все благополучно. Напоил ее витамином и дал мегаспичек. Въезд жильцов на мази. Отдал ей телеграмму в Челябинск* и позже опустил открытку туда же. Перешит (обужен!) ворот гимнастерки. С надставкой брюк ничего не получается пока. Прочел прекрасный «Поединок» Куприна. Ненаедная тревога несомненно утихает.

__________

* В Челябинске находилась В. Гарбузова. Телеграмма и открытка были зашифрованы. До адресата дошла только открытка.

107

29-ое мая. Привезены два древних письма от Гали, они валялись в
РПУ. Сделан папиросный заем.

Внезапно получен табак по 10-ое мая и не 100 гр., как всем, а 150. Аттестатные превратности! Сходил в баньку, получил обещание завтра на увольнение и вскорости назначения на камбузное дежурство. Спал от 2-х до половины пятого. Читаю «Суламифь». Ужин одноблюдный, но крепкий. Вот уже два дня без подпиток и уже пошевеливается тревога. Надежда | на камбуз. Сегодня кино: «Волга-Волга». Первый по настоящему жаркий, честно-летний день. «Волга» — бездарный до уродливости, тупой, просто гнуснейший отечеств, продукт. Начало его очернилось тревогой, затем; продолжали, дождавшись отбоя. После занимался нем. яз. с молоденьким, способным писарем. Лег около 12-ти.

30-ое мая. Наконец оборудована бочка с водой около умывальников, можно мыться, не боясь опоздать к воде. Отсутствие воды тупо терпели, пока не раскричался один влиятельный политрук, которому не хватило помыться. Тогда мгновенно оборудовали. С утра недостоверный рассказ о том, что я назначен на отправку в школу. Обещание уточнить к 3-му. Отъезд только к 15-му. Несмотря на всю недостоверность, безумный прилив радости. (Вчера гадал по Лермонтову — вышло: «ему дорогу молча; указал». Это стихотворение «Видение» 1831 г., стр. 126 т.1 нового изд. 1941 г.). Неужели и первый намек (который уже явно запаздывает, т.к. предполагалось к 1.VL, а сегодня 30-ое!) и этот — имеющие растаять миражи? (Опять...). До завтрака договорился с кладовщ., если будет лишний сахар, то распорядится подать. Прихожу, подают, плюс дивный хлеб, масло. Конечно, сахар съедаю. А затем, оказывается, после моего ухода, разражается история: съел чужой сахар. Скандал. Глупейшая, отвратительная история, главное, во второй раз. М.6., будут и осложнения. Омерзительная тупость, нераспорядительность и лицемерная обличительность жиреющих на таких делах людей.

С обеда еду домой. Там все назревают и никак назреть не могут: 1) жильцы, 2) Галина работа. Машутик одна радует здоровьем, усмешкой, язычком. Подарил ей тачку, свез им также 200 гр. лучшего табаку. Перетаскал и расколотил на дрова купленные в кв. 43 за 260 р.: 1) сундук 2) комод 3) 2 стола 4) три табуретки и стул. Также при них 4 мощных доски от кровати и три чурки дров. Теперь они обеспечены надолго. Еле-еле примчался к дежурству (опять!). Дома сладостно закусил кашкой и форшмачком. В бат-е серия неслыханных обманов, обманов хладнокровных, в глаза, в наготе и простоте своей совершенно неандертальских: 1) пистолет и носилки 2) фляжка (это несмотря на нем. яз.!) 3) допдеж нонурауган.* При этом люди сами, любезно и весело говорят в глаза: да, да, сейчас принесу! и — не приносят. Такого в жизни не встречал еще никогда. Особую тоску нагоняет, конечно, провал последнего. Не говоря о прочем, сколько нервов потрачено на подготовку и последовавшие

__________

*Хлеб с маслом (тадж.).

108

ожидания... Сейчас 00 ч. 10 м. и вдруг прибыл человек, обещавший 1). Но отказываюсь. В складе рядом издевательски визжат крысы.

Узнал сегодня, что Генко умер в зиндане.* По телефону сообщили о воскрешении надежд на масляный назад муринский. Вот было бы здорово! Упомянутые три провала, конечно, предречены возвращением после ухода из дома (забыл мешок). Примета верная. Но тогда должны же осуществиться и приметы к отъезду: 1) гадание по Лермонтову и, особенно, 2) знаменательное протискивание сквозь дверцу автобуса в стремлении к Блистательному. Получены 2 билета на «Любовь моряка» 8-го.

31-ое мая. Ночь почти без сна от холода и голода. Почему эти люди не ведают, что творят? (ответ прост: «сытый голодного и т.д.»). Однако сей день — день постепенного выполнения всех обещаний. Сперва появилась фляжка, затем лента для противоглаза** и, наконец, — нону-рауган! Последний только после грубого апострофирования. Это единственный способ чего-нибудь добиться. Только применение его сдвинуло и чистотный аврал, назначенный с ночи ввиду ожидавшегося с 10 ч. большого начальства. Сейчас 12, но его, конечно, еще нет. Зато грязи выгребли горы. Только сдав дежурство, чувствуешь, какое это бремя, все-таки. Бессоница и нервы. Это нещадно подрывает мою тоненькую поправочку... Попробую попросить на дни дежурств добавочную порцию узаконенно. Сегодняшняя подпиточка (плюс всего 1 тарелка супа за обедом!) еле-еле держит меня на приличных ногах. С какой дрожью всего существа наблюдал, как за ужином один н-к отказался от супа, а другой от второго. Его двойная тарелка овсянки досталась жирному бездельнику, не мне... Но все же констатируем: пищетрепет не так силен теперь, чтобы пересиливать стыд просительства. Внезапно получена еще одна лента для противоглаза, каковой и сдан портному. Спать лягу рано, рано. Ах, если бы лечь сытым совсем, по-настоящему... Сегодня итоговое сообщение о результате боев на ростовск. фронте — харьковск. направление: они не имели в виду захват Харькова; у немцев потери 90 т., у нас 75, из них 70 т. без вести. Бои эти начались (объявлены) 14-го мая.

1-ое июня. Опять чудный теплый день, хотя и с дуновениями, к-рые весьма уместной делают рубашечку бэу. На утро вкусил законно сладкого — уже не сахар, а крепкий, малосладкий шоколад. У противоглаза — новая толстая тесьма. Как отрадно сбрасывать эти раздражающие недоделки: ворот, тесьма. Остаются брюки (самое главное!), шинель. Брезсапожки бы сшить. Это пользы от бата. Сейчас, поспав часик перед обедом, иду вкушать, затем еще бы поспать. Все жду, жду новостей...

Мощный послеобеденный сон, а на обед неожиданный лишний ломоть хлеба, кажется, пиратский. Затем прогулка к (закрытому) букмагу; там весы — 67.300, в форме, без противогаза. Это мало. Вечером противный сусальный фильм «Свинарка и пастух».

__________

* Тюрьма (тадж.).

** Противоглаз — ироничное прозвище противогаза, часто имеющего недостаток конструкции, заключающийся в том, что стекляшечки запотевали и боец переставал видеть.

109

2-ое июня. Опять тепло, ясно. Это 14-ый день моей батальонной секлюзии. Терпение и выдержка приобретаются мной в армии весьма. Отчужденность, отдаленность здесь такая же, только в более мягкой форме. Понемногу расползается, обволакивает старая тоска. Долго ли, долго ль томиться еще? Совершил длительную пешую прогулку в сторону Песочной. Надо отыскать секретаршу. Странная часть города! Это не Петербург. Была Галя. Донорский проэкт, ряд надежд и чаяний. Как все медленно движется. Опять дежурю. Просьба дежурной подпитки у начальства провалилась. Камбуз обещан зато как-будто-бы. Маленькая хлебоподпитка в столовой, ложка каши (проба!) и фляжка морсу. Квазиобещанный нонурауган, конечно, не состоялся.

3-е июня. Снова солнечно, но с большими фрэшерами. Ночь дежурства прошла благополучно. Сейчас 7 ч. и замечательная вещь: несмотря на 2—3 часа сна, отсутствие подпитки (если не считать чудовищный по степени пиратства своего ночной кусочек хлеба), большое курение -прекрасное, бодрое самочувствие и почти полное отсутствие голодной тревоги. Сейчас в 11 ч. 15 м. услышим по радио постановление Ленсовета о мобилизации всего населения на работы по строительству оборонных рубежей, сроком по 4-ое июля. Это чревато, это историческая дата. Блаженный исход дня определила дивная хлебо-рыбная подпитка. Половина ее создала мощную предужинную базу, половина отложена. На душе (именно так) сыто, умиротворенно, спокойно. Сему же способствуют первосшитые пока штрипки, урезонившие проклятую исподнюю полосу-вылезайку. После холодной грязной бессонной дежурки светлый и теплый кубрик кажется раем. И Куприн отличный писатель.

4-ое июня. Оставшаяся хлебо-подпитка употреблена на давно задуманное тайное наслаждение ночной еды: часть была поглощена в 2 ч. ночи, часть в 5 ч. утра. Как и думал, это совершенно новое, небывало усладное ощущение. Как засыпаешь опять после! Какое дивное чувство сытости с утра! Как хорошо ложится на эту сытость завтрак! Последние дни наши завтраки с маслом, белым хлебом и шоколадом просто великолепны. Приехали эрпеэсовцы — там уже выдали назадовое масло и мне полагается 400 гр. (!!!), но нужна доверенность. Она изготовлена, передана и м.б. завтра уже будет масло. Если будет завтра масло, возьму его, рыбину, хлеб, бумажки и поеду на весь день в город, а обед постараюсь передвинуть на ужин. Подшиты к штанам настоящие штрипки. Немцы, говорят, готовят серьезный удар на Ленинград в двух направлениях. Сведения о краснодарском крае — обилие, дешевизна, даже сейчас до нового урожая. Ах, если бы мои были там! Как эвакуация, как трудповинность для Гали, как работа ее?... Опять волны волнения...

За обедом молниеносным маневром подцеплена отвергнутая каша. Лег в два часа, в три — тревога, обстрелы. Снаряды рвутся кругом, дома летят стекла, несколько убитых, раненых. Вечером доклад комбата («во времена Наполеона, Людовика»), потом ходили смотреть пылающий Печатный двор (с обстрела).

5-ое июня. Была Галя.. Она оформляет донорство. Группа 0. Получена майорская тарелка супа и 75 гр. допхлеба. Сменена рубашка на тельняшку.

110

Завтра битва с Палладиевым из-за жильцов. Сбриты замечательные усы — они вызывают у всех какое-то негодование. На 7-ое договоренность на посещение арк. института, где будут вести о Тотке. Рыбина вручена Гале.

6-ое июня. Холодно, пасмурно. Собираюсь в город. Вот масла все нет — м.б. провалится совсем?

2 ч. ночи дежурство, с 11 до 6 в городе: ловля финпособий в ИЯМе и ЛГУ — сорвано дистрофией и окопами. Беготня по жилорганам: ответ в понедельник, шанс невелик. Обед дома, затем разогретый обед в 6 ч. в бат-е и в 7.30 там же ужин, хороший, да еще с допхлебцами, после которого чай и вдруг еще врачебный суп! — Тут случилось со мной первый раз за осаду, что не смог доесть этого супа. Правда, причина — переполнение жидкостями, а не настоящая сытость. Но все же знаменательно. Назавтра сговор к секретарше, после смены. Галине донорство продвигается.

7-ое июня. Благодаря новому методу дежурства спал в носилках более 5 часов. От завтрака 2 ириски оставлены Кынику.* Приехало масло — 400 гр. и мыло. Это здорово! Телефонный звонок выяснил крушение всех бронных надежд. Остается блистательный. Но м.б. ничего этого и не надо? (по бессоновскому рецепту). Хлеб, полселедки, 5 бимбомов. Селедку хотел оставить Гале, но из тумбочки пошел такой дух, что пришлось истребить. Два письма от Анатолия, есть персидский шанс. Использовать ли? Вечером у Евг. Леонидовны: дивный шоколад, — 3 чашки, бел. сухарики, пачка папирос, спички, очень душевная беседа. Она молодец. Дежурство спасло от совещания (вчера) и дровяной компании сегодня. Дивная сытость. Она говорит, что я выгляжу лучше, чем до блокады. Это верно.

8-ое июня. Ночью ВТ, поклевали носом с полчаса в 1-ом этаже. В 5 ч. 30 м. дивный предзавтрак в постели: спасенный от ужина и пиратский хлебец с допмаслом (свою порцию доел), чай из фляги, бимбомка! Сегодня театр. В городе выдают ижд. и детям шоколад и конд. изд., мои получат 450 гр., вероятно, спасенные конфетки оставлю себе.

Получен финсловарь (передан Ракову) и финучебник (передан Лиф-шицу) — из ЛГУ. В ИЯМ'е (один словарь получен так) обещан в пятницу еще учебник и выданы неоконченные фанки нового финсловаря (а — saa). Отдал масло, конф. и шок. они получили. Маслу страшно рады. Бесплодный визит в Ленжилотдел — плохо там идет дело. Затем театр. «Любовь моряка». Театр с такой же печатью наскоро преодоленной дистрофии, как трамвай, бани. Толе решил писать положительно. После театра гнусная, тяжелая история с хлебной пропажей. Разбирательство отложено на завтра утром, после завтрака. Хлеб, несмотря на приказ, не получен.

9-ое июня. 10 ч., а разбирательства все нет. Получено 300 гр. табаку до конца месяца. Что делать с хлебной гадостью? Предать забвению? Требовать вскрытия и вскрывать? Во всяком случае, с этого дня абсолютный конец всяким пищепросьбам и промыслу. И полное замыкание.

__________

*Кыник — ласкательное прозвище дочери Маши.

111

Физически к этому вполне готов. Пишу Тоту, надо менять все! Кормят I последнее время хорошо, но я уже не пишу об этом. Это признаю несомненно. Я почти выздоровел.

Странные люди, странные нравы: за обедом военком громогласно, грубо-ласково и публично скармливает мне свой суп. А хлеб мой вчерашний в результате достался ловкому подавальщику. Спал с 2-х до 5-ти. Разбирательства, конечно, никакого нет и не будет, вероятно. Звонил Н.В. Крандиевской. Продает вещи, полна бодрейшего оптимизма, ехать не собирается. Осталась одна. Все, весь огромный ковчег! — уехали. Умерла только старая экономка. Внезапно узнаю: внеочередное дежурство; это петенция от военкома. А завтра учеба и я свободен от нее! Вынут из подавальщика вчерашний хлеб. Так ему и надо. С волками по-волчьи, а мне ночная подпитка. Написано Тоту с просьбой двинуть дело. Чудное письмо от А.И. Корсуна.

10-ое июня. С трудом дотянул дежурство, с великим трудом. Холод, невыспанность делают свое страшное дело: хочется есть и опять не хватает. Рекламированное во вчерашней записи выздоровление — конечно, лишь тонкая пленка. Ноль подпиток. На утро одна конфетина. Очередной «крючок» — Тоткин восток. Заказное поехало сегодня.

11-ое июня. Сегодня 2 месяца, как я призван и сегодня, вероятно, пошло мое письмо Тоту, которое может оказать влияние на дальнейшие судьбы. Все еще очень холодно, лета нет, и огороды, на которые обыватели столько надежд возлагали, почти не зеленеют. Природа продолжает свою жестокость к осажденному городу! Да, нужно его покидать.

После обеда спал 3 часа. Трудно тянутся бесподпиточные дни. Это, конечно, достаточная для поддержки сил, но типичная проголодь. Теория кругов: первый — аидовый — гражданка. Второй — проголодный пурга-торный — нынешний. Он только сравнительно положителен и прогрессивен. Но по сути ужасен. Эта проголодь, это одиночество, каннибальство кругом, униженность — это страшно. Третий круг — сытости и настоящей работы — должен предстать. Сегодня какая-то тоска особенная. Написал Никите — половину Андрею. Да, «надо жить дальше». Тоска. Сейчас был концерт с участием Беньяминова. Он очень талантлив. Тоска. Радио объявило об Англо-Советском договоре.

12-ое июня. Настоящий холод. Был дома — Галя лежит в ишиасе, но зато два знаменательных достижения: 1) она получила усиленное питание (на 2 недели); 2) получено разрешение на вселение Сафаровых. Хоть эта тяжкая забота с плеч! По приезде сюрприз — в наряд. Сижу сейчас в холодной кутузке. Мой посыльный принес гороховых отсевов, которыми изрядно набит живот. Написано доп-письмо Тоту: Договор и Сафаровы укрепили восточный проэкт окончательно. Вот усмешка судьбы: одним i жирным, упитанным — постоянно сытые дежурства на камбузе. Мне проголодному, костлявому — постоянные истощающие бессонные наряды в дежурство почаще. Ни капли понимания, заботы, внимания, простой человеческой жалости наконец. Дома немного подпитался кашкой. В ИЯМ'е надули с учебником.

112

13-ое июня. Скоро 5 ч. утра. Я не заснул ни на минуту в полусумасшедшем ожидании обещанного подкрепления, в проголодной зыбкой дрожи. Оба моих помощника дрыхнут по своим кубрикам. Бесконечно обращаю в мозгу предстоящий разговор с нач. штаба о внеочередных моих нарядах.

Тягостная вахта. Холод — едва +5°. Неспатость (днем прикладывался в кубрике два раза по 2 часа все же). Дикая проголодь. Она двигает на бесчисленные попытки ренфорсемента, которые все шайтируют. Последняя в силу крайнего хамства белобрысого силача. Начатый разговор с капитаном оборван, неоконченным. Я был в наряде 30, 2, 6, 9 и 12-го! Кончил полное собрание соч. Куприна. Объявлено сов.-амер. соглашение с «уничтожением всех видов дискриминаций во внешней торговле». В бате лекция, где сказано, что нужно быть готовым к боям в окрестностях города или даже в отдельных его районах. Скоро 9, ложусь. Завтра, кажется, к Е.Л.

14-ое июня. Немного теплее. Ночью тревога, подымались. Не очень-то выспался, да и лег позже, смотрел кусок середины фильма «Чкалов». Масла утром на 10 гр. меньше (30 гр.). В 9 ч. общее построение, оказывается — дрова. Отказываюсь по сост. здоровья, обруган в низшей инстанции, грубо. Наверно, опять будет ябеда и осложнения в высших сферах. Плохо здесь, атмосфера сгущается. Чувствую что-то вроде травли. Надо что-то делать, но допуск, допуск... К Е.Л. после обеда. Не попросить ли ее мужа туда, к фронту? Здесь проголодь и поистине ужасная батовская атмосферка. Тревожно, напряженно, гнусно. Ожидания какой-то пакости с минуты на минуту. В ИЯМ'е узнал, что Андреяк читал об арамейских надписях. Его Струве вызывает в Ташкент. Также бывают другие доклады, защиты. Правда у Ерншт. и Викт. Ив. прехилый вид. Но все же м.б. была эта ип(1егсо1ог$изация* крупнейшей ошибкой? Если выйдет Тотовское дело — нет. Нет, нет, ошибка и по другим соображениям. Но хлебнуть шипов, конечно, пришлось и еще придется.

Вечер Большой Пищи: у ЕЛ. гигантская тарелка дивной рисовой каши с сахарной пудрой, маслом, хлебцем, 2-мя стак. какао и его целый кубик с собой, еще папиросы, 20 шт., спички. Затем скоро ужин в бате — какое блаженство. Сытость. Даже перспектива завтрашних репрессий за дрова не пугает! Запрос о применении к мужу Е.Л. От нее же два номера ослепительного америк. «Географического Магазина», окт. и ноябрь 1941 г. Вечером «Минин и Пожарский». Типажи опять мастерские, фабула плоха.

15-ое июня. Наконец теплое солнце! Но фактура воздуха холодна. В 5 ч.у. дивный предзавтрак — шоколадокубик, хлебец, чай из фляжки. Когда сыт, все кажется по другому. Глубочайшей мудрости суждение «сытый голодного не понимает» замечательно еще тем, что оно действительно не только в условиях двух или более людей, но и в условиях одного человека. Сегодня хилые стрельбы. (Интересно полное несовпадение фактически имевших место занятий с расписанием их, вплоть до

__________

* Служба в армии, под флагом (англ.).

113

отмены разосланных утром письменных предписаний. Эх, бат, бат...) Вчерашн. рискаша показывает, сколько много не хватает мне: в рисокаш-ном выражении — двух таких тарелок в день, с сах. и маслом. Есть какое-то движение относительно меня: в канцелярии справка о том, когда я поступил в бат. Но по некот. признакам, это лишь переоформление неправильно составленной в свое время батпетиции о допуске! Если так, то плохо. Надежды: 1) батпетиция и батораковое применение, затем 2) муж, 3) Тот. Хороший телефонный разговор с Е.Л. Всякие важные уточнения к предстоящему дня через два приезду мужа.

16-ое июня. Опять прохладительно. Маломасленники вовсе оного лишены сегодня, зато имеют утром кашку. Мы пока по-старому. Читаю насквозь, упиваясь, геомагазин, посвящаю многих, общие восторги. Бородин, Шостакович, Сметана — вот популярные композиторы в Штатах, оказывается. Вчера опущена допоткрытка Тоту. Дровяных следствий и репрессий что-то нет. М.6., затянет тиной? Вчера же получены деньги (137 р., 600 на аттестате). С удивлением усмотрел в ведомости, что эрпэесовский мой сожитель Обидин (в/т 2 р.) также идет переводчиком: он не знает ни одного иностранного языка. С 12-го нет вестей из дому. В городе объявлена поголовная выдача 1 л. спецмолока.

После обеда спал 2 ч. За обедом, поев, потребовал чаю, и кружка была поставлена не за мой стол, а рядом, где на тарелке лежал кем-то давно пообедавшим и ушедшим явно недоеденный кусок хлеба. Волею судеб пересев к нему, я его съел. До ужина провел время в ожидании какой-либо новой скандальной каверзы. Но вот прошел мирно ужин, ничего не случилось и, вероятно, не случится. Хорошо. Ужин превосходен: нет супа, а 2 блюда: жирная горохкаша и жирный толстый блин с мясом. Оказывается, сегодня грянувшая крупоприбавка (50 гр.) касается и нас и утром не была нам дана по ошибке. Так произошел блин. С завтрашнего дня будто бы вступает горячий кашезавтрак и без урезки масла при этом. Если так, то это гигантский плюс. От ужина спасен кусок хлеба, а от утра 3 бимбомы (две съедены за день) на постельный предзавтрак. Забыл (!) даже отметить сегодняшний такой же предзавтрак. От обеда был также спасен хлебец, который дивно подкрепил в 4 ч. после сна, вместе с бимбомой. Вычистил старую потрепанную свою фузею. Сейчас предстоит кино. Упомянутая крупоприбавка есть компенсация за овощи. Кино — «Весенний поток» — по настоящему хороший русский фильм. С 13.30 в течение минут 20 опять резкий обстрел. Два-три десятка снарядов все кругом нашего дома.

17-ое июня. Предзавтрак в 4 ч., завтрак, по новому расписанию, с 6 ч. 40 м., конечно, не был подготовлен. Но зато действительно — хорошая порция каши с мощной какаосмазкой, масло в полном виде, сухое какао, хлеб — блаженство. Спасен кусок масла и сухкакао. Сегодня должно испрашиваться разрешение приспособить меня к простейшей письм. работе в РГМ: переписка от руки отчета (!!! — докатился, г. профессор) и что-то в этом роде еще. Я согласился, но благожелатели против работодателя этого предостерегают.

114

Иду на ужин и в наряд. Была Галя, продала Сильвера за 2,5 т., ест усиленное, оно до 1-го. Донорство прозевала из-за ишиаса, завтра опять будет начинать. Прочел «Магазины» от доски до доски. Обед был плохой. Ужин тоже слабоват. Вечером телефонный разговор с Е.Л., в 24 ч. спас допужин.

18-ое июня. Теплый день наконец, а в проклятом дежурном склепе звериный холод. Спал часа 4. Утром неожиданная хлебоподпитка, хороший завтрак и телеф. от Е.Л. (са шофф?).* Дежурство проходит гладко. После обеда (весьма слабого) спал часа полтора. Телеф. Галя — дала кровь благополучно, накормлена. Встретил крестного майора — все излил ему. Обещал посодействовать, очень был хорош. Вот две-три простых фразы, но дружелюбных, человеческим языком — море бальзама. Машутка болела животиком — объелась (чудный признак!). Если донорство пойдет, действительно даст I кат. паек, то будет, вместе с жильцами, достаточно прочная база. С потрясающей медленностью, но все-таки многое исполняется: вселение, усил. питание, кровь (начало), мое гладоуспокоение, финпособия. Так должно состояться и мое желанное. Вчера и сегодня сплошь дую весьма приятный кисленький морс. Дежурство выбивает предзавтрак и табачную норму. Думается, что все мои секлюзии, нравств. шипы безделия и среды, вся униженность и оскорбленность — заслужены, должно быть. Это лишь малое наказание за мамину смерть, и его должен я принять и проделать, испить всю чашу. В ночь на завтра исполняется месяц моего пребывания в бате.

19-ое июня. 12 ч. 30 С самого утра идет непрерывный мелкий дождь. Очень мокрый. Сплошь читаю «Успех» Фейхтвангера. Этот писатель — высокосовершенный техноевропейскости «творческий аппарат» XX в. Нет нутра. Кажется, мое писарское применение не встретило сочувствия у начальства. Молчу. Истекает 6-ой час межпищевого перерыва и — как это несказанно хорошо — нет голодных колик, нет адской пищетревоги, как раньше. Есть только, конечно еще преувеличенный, жадный аппетит и крепкое ожидание проголоди, но терпимое вполне, не раважирующее тело и душу. Как впомнились дождливые дни Карташевки... Должна была звонить Галя и не позвонила. Звонил Н. В-не:** Никита и его товарищи мобилизованы, школа мл.лейтенантов. Это, видимо, ожидало бы и меня.

20-ое июня. Шоколадно-бутербродно-морсовый предзавтрак в постели. Радио-штудии и бутербродный мезозавтрак. Химия — новый газ фосген-оксин, нечеловеческие боли, но смывается водой. Стрельбы — пос. Новый благожелательный проект: переводить радио-инолита в библ-ке на Невском. Вот было бы здорово... Звонок от Гали: все хорошо. Звонок Е. Л-не: муж как таковой ничего не имеет для меня, но обещал спросить в высших сферах, куда поехал сегодня. Уславливаемся на понедельник. День кончен фильмом «Антон Иван, сердится». Очень мило. Если «ТАМ» сделали

__________

* Дела идут? (франц.).

** Наталье Васильевне (Крандиевской).

115

«Большой вальс» и проч. (фильм-музыка), то и мы тоже можем. Получился милый пустячок «почти такой-же», но сюжет опять разваливается.

21-ое июня. Тепловато-пасмурно. Предзавтрак и мощный завтрак. Попробую соорудить поездочку домой. С 9 ч. мощная ломка дома -дровозаготовка в Н. Деревне до обеда. Чудная поездка — сидя в бате я, совсем замариновался, и вдруг море воздуха, пышной зелени, простора, И поработал совсем неплохо, в чьем-то грязнейшем комбинезоне, полежал на кирпичах у самой воды (Невка). После обеда — домой. Дома все хорошо. Муркин легендарный ужин в генеральском госпитале: водка, шпроты, сардины, сыр, крабы, масло — неограниченно, а затем шашлык на палочках с рисом и салатом. Телеграмма от Виринеи: помещения нет живу углу дорога трудная рекомендую остаться. Дома лук с постным маслом, немного кашки, изюм. Сафаровы уже устроились, но живут загородом. Леле отослали 500 р. Сафаровым продан мой — папин письменный стол за 1000 р. Открытка от Димы. С.П.* дала чесноку. Наслаждаюсь! Машутик очень нежен со мной, очень хороший, об эвакуации пока не стоит говорить. Батов ужин хорош.

22-ое июня. Годовщина войны. С утра радио дало два плохих известия: вклинение немцев под Севастополем и падение Тобрука. Последнее столь неожиданно, не вытекающе из предыдущих сообщений, даже переданных в этой же сводке, где дело идет об еще одном дьявольски-гениальном молниеносно немецком фортеле, о внезапном и полном разгроме англичан. В который раз?... Севастопольское известие, вероятно, лишь облегченная (для годовщины?) формулировка худшего. Сегодня полутепло. Если не иду в наряд, то попытаюсь к Е.Л.

Перед обедом обстрел, кажется самый сильный, в частности, по камбузу. Много разрушений, все в непосредственной близости, в частности, на пищевом тракте. Огромные дыры в стенах домов... После обеда мощно спал 2 ч., в 5 митинг-доклад, затем ужин и сразу к Е.Л. Безумный страх незаконности, но какая рекомпенция! Божественный бараний суп. Неслыханная маринованная селедка, сочная, со всяческой специей. Неслыханная порция рисовой каши, сладкой и разжаренной. Чай с клюквенным экстрактом и натуральным сахаром. Хлеб (1 кусочек уведен, все же) Великий праздник Святой Пищи. Этот допужин я съел через какой-нибудь час после батовского и безо всякого труда — вот мерило «достаточности» батпищи. Получил также два новых американских журнала U.S.C.G. Жуму** обещали сообщить из штаба ЛФ о нужности такого специалиста. Таким образом здесь все заглохло. М.б. и к лучшему? Вечером опять загадочно-необоснованные и, вероятно, совершенно глупые слова о школе для меня. Какие-то, будто бы, выяснения 26-го. Подождем, хотя и бессмысленно. После интересной «Обороны Царицына» не мог заснул (первый раз!) часов до 12. От сытости? Все еще терзают ночные моче-пуски — 2 а то и 3 раза. Врач сказала вчера: упадок питания. А вот после

__________

*С.П. — Софья Петровна Граменицкая.

**Мужу Е.Л.

116

Великого Ужина — только 1 раз. Есть еще и цынгосып. Чуть-чуть слабость в ножках. А рожа — толстая, как ни разу не было. Эта обманчивость толщины причина ряда непониманий (физработы и проч.).

23-го июня. Опять пасмурно и полутепло. Но завтрак почему-то нет каши. Но Великий Ужин помогает отнестись к этому почти спокойно. Вчера весь день собирался писать Отке, Диме, Торе, так и не успел (при полном безделии). Пишу сейчас. Написал Отке, Диме. Отобедано. Поспато, увы, всего часик, и иду в наряд. Великий Ужин дал возможность пережить Первую Сахару совершенно незаметно, без единого позыва! Вот так надо жить. Но Вторая Сахара, увы, уже ощущается. Получил два издевательских рецепта на рыбий жир и глюкозу. Торе решил не писать до после 26-го. (Вдруг новый адрес?).

Вот я и «заступил». В склепике сравнительно тепло сегодня. Звонила Галя — там все хорошо. Почему владеет мною сегодня тоска необычайная, давно не ощущавшееся смутное беспокойствие, тревога. Что это? Примешивается к этому уже и голос проголоди (он, выраженный фонически, был бы высокой, острой, пронзительной нотой). Сегодня, когда брал во фляжку морс перед огромной дистрофической очередью с ведрами и жбанами, услышал: «С такой рожей и не хочет в очереди стоять!». Да, ряжка у меня. А слабость, легенькая предательская слабость в коленках? А мучения проголоди? А унижения просительства? Сегодня, говорят, день начинает уменьшается. Поворот к осени. Ужас объял меня при этих словах — ужас погрязнуть в бате до холода и темноты. Нет, не можем, не должно этого быть! Остро вспомнилось, как напряженно отмечали мы с мамой родною минуты прибывающего дня, тогда, в разгаре зимнего кошмара... Съеден тщательно копившийся запасик кусочков хлеба и маслица. Утренняя каша давалась по недоразумению, оказывается. Прекращена. Хоть и покушался несколько раз, но так и не смог заставить себя просить доппита ночного. Как щемит на душе... Пропала, смаралась жизнь — неудачная, где-то в начале проложенная порочным образом, сжатая прессом враждебных коловращений.

24-го июня. Спал часа 4. Теплый, радостный день. Тревога моя за ночь прошла, сменилась бесформенным равнодушием, покоем отсутствия чувств. Пусть все идет, как идет. Есть не хочется. Наша утренняя каша выдавалась, оказывается, незаконно и прекращена. Тянется Первая Сахара — безболезненно почти. Сейчас радио передавало 2 и 3 часть квартета Бородина. Это чудная вещь.

Обедалось и чуть подремалось потом. Привезли подарки — сухари, лук, масло, вонючая (тухлая) колбаса, спички, еще что-то. Только бойцам? Колбасу привезли жарить к ужину. Всех вещей немного. Звонила Галя, приедет завтра к 4-м. А сегодня как раз в 4.15 опять мощный обстрел — все дуплетами, визг, разрывы и «костная проводимость». Вторая сахара тянется гораздо хуже первой. Осталось 2 ч. до смены. Хочется есть.

На ужин уже фигурировали поджарки: лук в супе и жар. колбаса. Лег рано.

25-ое июня. Дивно выспался, дивно. Дивный день. С утра — никакого пищепозыва. Даже не тронул взаимнутый хлебокусик, припрятанный с

117

утреннего завтрака кусочек масла создаст приятнейший перекус в 11 ч. между занятиями, ибо сегодня командирская учеба. После нее (а в ее состав входила мощнейшая предика военкома) разговор с последним о себе: уверил, что все время напоминают, продвигают (меня в числе семи других). Так же оформляется воензвание в связи с новым (береговым) порядком — буду, кажется Т/лейтенантом энского ранга. Контрольный вопрос об отправке в школу показал всю вздорность — как и ожидалось болтовни о приказе 26-го. Оно, кстати, завтра. Сегодня доедали подарковые остатки: сухокартошка в супе, коробок спичек, масла гр. 20 на ужин. Оно спасено в бутербродном виде на завтра. Долг — хлебушку решил сегодня ; не отдавать.

Была Галя — если завтра даст снова кровь, то на июль получит I категорию. Ее усиленное питание кончается сегодня. М.О. приглашает их пожить в Ручьях (дивно было бы!). Галя обещает мне отдать 3 баночки рыбжира. Она очень боится обострений на фронте здесь (в предике о сем много, как и о августовско-сентябрьских настроениях). Военком крепко хвальнул за исправную дежурную службу. Отрадно притухает пищетревога. Утром не только не предзавтричал, но и не курил натощак. Сегодня кино. ,

26-го июня. Полный переворот: я внезапно демобилизован, отправлен в распоряжение РВК и снова гражданский человек. Дальнейшую запись веду в тетрадке № 2, ибо эта книжечка служила только в военном состоянии моем.

26-го июня. Я внезапно демобилизован из 201 ОБС ВВС КБФ и возвращен в гражданское состояние. Новый период жизни оказался глупым фарсом, огромным стационаром — и все.*

27-ое июня. События разворачивались следующим образом: в 11 ч. утра мне сообщили, что я должен ехать домой, переодеться, вернуться в баталион, сдать все и демобилизоваться. Около 2-х я уже был гражданский обратно — (в бат-не обедал, но бат не утерпел выкинуть свинство напоследок: хотя просил я дать ужин вместе с обедом, и получил разрешение, но на камбузе вдруг отказали, ссылаясь на звонок из бат-на. А телефон даже не действовал вообще!). Затем носился с «побегушкой» до 5-и (сегодня надо еще вернуть взятую в долг простыню), потом мне вручили пакет на имя рвк-ма и я покинул бат, — Бог с ним совсем, чего давно желал, правда, не таким образом, напоследок прекрасно поужинав (допмедсуп). В РВК на меня вылупили глаза встретили как старого знакомого. В конверте, который, вскрыв, мне отдали (нелепое: «срок вручения 19 ч. 00 м.» вызвало иронические ужимки), так: «При этом направляется в ваше распоряжение для взятия на учет командир запаса, имя рек, демобилизованный из РКВМФ за невозможностью использования

__________

* Записано красным карандашом, далее следуют листы 44-51 Второй Тетради «Осадной Записи».

118

в дальнейшем. Основание: «Распоряжение нач-ка командного отдела ВВС КБФ от 26.6.42». И подписи всех наших громовержцев. Много есть предположений, но истина вряд ли откроется когда-либо (наиболее приемлемый вариант слова одного «наверное используют, только, видимо, не в части специального назначения»). Сегодня пойду в РВК дооформляться и получать врем, карточку, оттуда же надеюсь наладить связь с рыжим благодетелем (м.б. уже забыл?). А может быть еще что-нибудь придумает? Хотя с военслужбой меня преследует некий рок. Так и сейчас «11-го апреля» сомкнулись челюсти мобилизации, два месяца и 15 дней медленно и грузно переворачивался я в чреве гигантской сей машины и затем был внезапно одним мощным рыгом извергнут. Все же считаю нужным попробовать еще, пока можно выбирать. Однако перспектива ИВАН-а плюс Дом Уч. (слухи о льготах там) также весьма заманчива... Все это придется сегодня — и вероятно не только сегодня — вынюхивать и, конечно, выхаживать. Опять начался, значит, «период устроительной мотни» — но я сейчас силен, крепок, толст (пока только рожей) и красив — таково действие сего «спецстационара», ибо только этим и был «новый период» и в этом его заслуга великая и спасибо ему.

3-е июля. «Лебеда и Перепутье». Вот кончается пятый день моего гражданского житья. Оно проходит под знаком Большой Сыты; за это время я определился в ИВАН (этого события ждал я 11 лет и вот как и в каких условиях оно совершилось), сменял иждивенческую свою демо-билизац. карточку на рабочую. При сем заработал пополам с волчанком-ной-дистрофичкой 4 крупталона и 1 кгр. хлеба. Отчаянно лезу в Союз писателей, где кормят заповедных без вырезки. Все было малоудачно, но сегодня, кажется наметился перелом; м.б. через несколько дней и совершится. Вчера состоялся разговор о переделах с Фадеевым. Разговор этот может оказаться историческим. Для «Звезды» написал рецензию на плохую статью какого-то Морозова об Иране. «Звезда» помещается в двух уютных союзписовских комнатах. Раз вошел туда один из писательской бражки, в толстовке, фетровой шляпе, с огромной рыжеватой бородой веером, молодой и сказал: «Да, комната эта знаменитая, много, много этой зимой в ней писательского народу отправилось на тот свет при мне». Часто хожу в ИРЛИ, куда чуть было не нанялся вместо ИВАН-а, там несколько хороших людей, крепких, бодрых, встреча с которыми была особенно приятна. Там, в милом буфете завтракал я несколько раз. Несколько раз перехватывал в АН и в ДУ соевое молочко, желе. Наше питание слагается из талоностоловых вкушений и домприносов, из уничтожения галиных запасиков, из подкупки хлеба (он стоит 400 руб.) и продуктиков в микроскопических порциях, из тушеной лебеды, которую едим мы в огромных количествах (с соевым молочком она очень и очень не дурна, только живот раздувает), из салата с нашего огорода, из квартирных даяний: лебеда, хлебушко, простоквашка, селедочка, маслица (лебеда в огромных копнах), все остальное, конечно, понемножку, но в итоге — заметно). Машутику — молочко и микрокусочки детско-сладкого. Мне — перепало и табачку. Вот сладкого нет и жиров весьма мало. Пью по утрам рыбий жир. Все находят, что выгляжу я лучше, чем до войны даже. Лицом

119

толст. Но конечности являют картину все той же страх внушающей «граничной» худобы.

Сегодня первый день сравнительно тихий, до сего — карточная, службоустроительная и питательная беготня в кромешных размерах (Вот завыла ханжа). Все думается каждый раз, не начало ли это тех великих обострений, о которых все нынче говорят. Сегодня с великой паникой разбегался слух о повальной женской — кроме одиноких — военнообязанных — эвакуации. В Ахадемии Наук получено сегодня же распоряжение о выезде поголовном 11-го в Казань. Завтра совещание в 3 ч., после которого будут уточнения. Неужели уезжать? Если переключиться на Союз писателей, дождаться Галиной 1-ой категории (донорской), то, опираясь на квартирдаяния (в частности — дрова обещаны), может быть, не ехать вовсе? Сидеть вторую зиму? Страшная мысль... А бросить квартиру, вещи, перейти на скитания, беженство беспросветное, грозящее, быть может, худшим, это как? Где будет хуже?... Решить невозможно. Продаем вещи -всякие вышивки, веера, кружева, бокалы и проч. Но если уедем внезапно -вещей и книг останется на тысячи рублей, именно тех рублей, без которых там будем погибать. Ибо прожить там на мои 700 р., конечно, невозможно. Но пропустить организованный выезд сейчас — значит упустить действительно последнюю возможность. Разве что Союзпис еще сможет отправить позже? Да, но в нем я пока только половиной одной ноги... Нет, здесь не рассудишь. Подождем разворота событий. Каждый день приносит что-то новое. Сегодня в газете — Волчанское и Белгородское направление, а севастопольский бой на окраинах города.

Кончил разбирать мамин стол. Много, много старых писем, бумаг, документов пошло в буржуйку, старый мамочкин архив, бережно ею хранившийся... Теперь его место займут мои бумажки из проданного папиного стола.

Сегодня звонил рыжему благодетелю (виделся с ним 29-го) по условию, но ничего нет. Обещал в случае надобности — известить. Так идут дни Второго Гражданского Периода, дни Лебеды и Великого Перепутья. После рыжего зашел к старым военморам. Они уже гвардейцы. Истинное гостеприимство. Ужин, грубоватая симпатия, более ценная, душевная, чем тысяча светских ухищрений. Ответа обо мне так и не пришло, но место мое занято. Истинно, не приемлет меня Марс, а ежели и приемлет, зазевавшись, то скоро и вомирует!*

Узнал о смерти: Хетагурова (в Саратове!), Крауш, Богдановой-Березовской (здесь). Ромаскевич так и пропал, как отмечено где-то выше. Дивная библиотека его продается, но купить не на что и не к чему?

4-ое июля. Сегодня в газете — потеря Севастополя. У нас в городе напряженность крайняя — эвакуация. Утром заявил в ИВ о своем нежелании. Продолжение послезавтра. Великий успех в ССП: восстановление, безвырезый обед с завтрашнего дня. Долго ли придется попользоваться? План таков: невыезд с Акад. Наук вплоть до оставления ее,

__________

* Изрыгает (франц.).

120

перебазировка на ССП и выезд с ним в случае крайности. Тысячи слухов, сведений о сроках, методах и охватах эвакуация. Все метутся. Уезжает много и в СП. Кто отказывается — получает вместо 1-ой кат. — Ш-ю. Действует мгновенно. В АН получено 100 гр. табаку.

5-ое июля. Воскресенье. Сегодня первый раз вкусил знаменитый писательский безвырезной обед. Он хорош: овсяный суп, заправленный укропчиком и сливочным маслом, густой, большая тарелка. 320 гр. отличной гречневой размазни с маслом же. 20 гр. глюкозы, которую с удовольствием слопала Машутка.

Вчера и сегодня мы в чувствительном пищеспаде: пшена получено всего 360 гр., т.к. карточки повырезаны были. В доме нет ни крупы, ни капельки масла, не говоря о сладком. Представляется случай купить у эваков разных вещей, но денег нет вовсе и не предвидится.

Не приехала М.О. значит нет ни лебеды, ни хлебоподпитки. В Академии сегодня не был ввиду воскресенья, завтра пойду и будут наверное всякие эваконовости. Приступил к перебазировке на Союзпис: договор на «Оборона русских городов в XIII в.», буду добиваться и большего (организационно!), аттестования, в частности! Но многие, многие кругом должны выехать, не грянет ли сей гром и на нас? Живем эти дни с вобранной в плечи головой.

Почти ежедневно обстрелы, попадает больше всего несчастной, здорово разбитой уже Петроградской стороне, да и Васильевскому Острову. По нескольку раз в день принимаются ухать зенитки по залетающим разведчикам. Огороды на улицах, разбитые здания, тележки со скарбом на улицах, ведущих к Фин. вокзалу. Вот все, что видим и слышим мы от войны, почти неприметно сдавившей город и готовой с часу на час разразиться со всею своею дьявольской силой. Еще видим мы пулеметные орудийные точки, блиндажи, которые снова, как год тому назад, спешно воздвигались на углах, в подвалах и первых этажах домов, у мостов...

Огород наш растет хорошо... Сегодня на ужин ели выполотую крапиву с грядки и мокрицу — очень отрадно. Марианна исповедовалась три часа и вернулась облегченная. Стоят чудные, не очень жаркие дни. Враг жмет особенно на Курском направлении. Первый раз с возвращения домой из армии — голодноват. Постепенно переезжаю в кабинет, за мамин стол.

6-ое июля. Рыбий жир, ложку которого пью каждое утро натощак, и обильное травоядение сказались, видно, на цынготных явлениях моих: сегодня первый раз проспал всю ночь без мочепуска! Это здорово. А еще вчера было их два. Сегодня пасмурно, прошел краткий сильный дождь когда ходил за хлебом. День предстоит насыщенный.

Опишу этот день подробно, как типичный для этого периода жизни. Позавтракав хлебом и чаем без ничего, набили чемоданчик и сетку книжками — пока второго сорта — пошагали с Галей в букинистическую лавку, что на Невском против Троицкой. Там, у рыжебородого хозяина Лебедева — прямо жуткий наплыв продающих. Он взял (отобрал) почти все, но, торопясь «в столовую», я расчет отложил на конец дня. Галя пошла домой, я поехал в Университет. Там получил свою трудкнижку, куда вписаны куски то моей, то Сашиной биографии. Самую явную

121

нелепицу исправили, а запись о благодарности и грамоте Сашеньке осталась — последняя наша с ним, загробная, путаница и последний его привет. Поставили штамп в паспорт об увольнении. Там встретил некую Севастьянову, у которой жили оставшиеся Еропкины на Вас. Острове всю зиму, когда разбомбили их дом. От нее узнал, что Зинаида Дмитриевна, Борис и девочка перебрались в Новую Ладогу, где З.Д. устроилась в , больнице. Порадовался за них, спаслись, значит.

Потом пошел в АН, поставил штамп о вступлении на работу, сдал трудкнижку, получил служебный пропуск и узнал капитальную вещь: я оставлен при Институте Востоковедения, со всеми чинами и окладом, с обязанностью хранить рукописи, а через некоторое время и быть уполномоченным по ИВ, в котором остается сейчас пять человек. Завтра назначена приемка дел.

Узнал еще о двух смертях: Олега Римского-Корсакова, доцента филфака, прелестного весельчака, и Гончарова, ботаника, с которым столько связано по Таджикской Базе. Тут же узнал о возможности получить рассаду лука в БИН-е — надо адресоваться как можно скорее.

В столовой Академии Наук ни соевого молочка, ни зелени сегодня. Пришлось зайти и в ИЯМ, а оттуда к всеобщему акадбухгалтеру — узнать о 1290 руб., перечисленных Марианне в сберкассу за Сашины книги. Оказывается, перечислены еще 19-го июня, а пропали где-то между банком и кассой. Поход в академсортир показал, что мокрица резко крепительное и зеленящее стул снадобье.

Было уже 2 ч., когда помчался я в Дом Писателей, подгоняемый бодрейшим желанием поесть, по набережным, через ЛДУ, конечно. Там ничего безвырезного, но на завтра назначена выдача табаку — не прозевать!!! В Дом Писе прежде всего лечу оформлять обед — опять нужной девки нет, получаю снова «скользящий» и по нему снова прекрасный обед, подобный вчерашнему и — ура! — литр соевого молока. За обедом долго беседую с Н.В. Крандиевской — она не едет. Широко продает роскошные свои вещи и мощно питается. Это правильно. Никита в Ижевске, на военной службе, Лозинские — прихварывают оба.

Тут же известие — не берите мяса по карточкам (выдача объявлена сегодня), ибо СП будут давать скоро его с половинной вырезкой. Безумно тревожусь: успею ли перехватить Галю, ведь дома ничего нет и она, наверное, загробит талоны в лавке. Наконец оформляю свое членство — получаю регулярный писательский профбилет. Аудируюсь у ответсекретаря, предлагаюсь на всяческую работу, прошу аттестации. Хороший дельный человек, весьма благожелателен и обещающ. Переадресовывают на меня заказ на очерк «Оборона древнерусских городов», объемом в 2,5 печ. листа по 800 р., завтра надо с этим идти в Литиздат, заканчивать это дело, затем садиться за писание (авансов теперь нет, оплата по представлении рукописи).

Уже пошел четвертый час, еду в книжную лавку, но рыжебородого нет.

Иду домой. Первый вопрос о мясе — опоздал... Всеобщее горе. Ем тарелку супа из свекольника с нашего огорода, с какой то крупицей, ем

122

и несколько ломтиков жареных сарделек (их получено 500 гр. на три карточки). Ем чудную пшеничную кашу, все это с хлебом, грамм 150, запивая соевым молоком — восторг.

Телеграмма от уехавшей Катеньки с дороги: «Едем быстро, условия великолепные, кормят прекрасно». Все сведения говорят о прекрасной постановке эвакуации нынче.

Есть дома и прибыток: бутылочка молочка для Маши, грамм 300 хлеба. Столько же хлеба прикуплено (вернее, на 160 руб., при цене 400 р. кгр.). Значит, сегодня сыты, вернее, не-впроголодь. Возвращается Галя (а я пока полежал с мрачнейшими деревенскими рассказами Бунина и подремал). За книги дали 240 руб. было их штук 35. Сейчас готовится ужин — тот же суп, остатки кашки, куда добавляется соевое молочко, хлебушка гр. 300 перепадет. Затем надлежит составить список военных книг, может быть завтра удастся наладить загон оных.

Завтра предстоит такое: к 10-ти снова букинистич. лавка, Университет на предмет бритья, ИВ — приемка дел, ИРЛИ — военкниги, Литиздат, Арктич., где могут быть деньги, Союзпис — обед, Дом Ученых — табак, затем домой. Сегодня нежаркий, ветряный, солнечный день.

7-ое июля. Что из этого состоялось: бритье, ИРЛИ, Литиздат, Арктич. (700), Союзпис, ЛДУ — табак. Не вышло — книги (наплыв распродаж-ников), приемка дел (зато сведения о раздаче подарков завтра!). Дополнительно вышло: поход в «Смену», где заказ на рецензирование «Чингисхана» Яна и статью «Почему немцы рвутся на Ближний Восток». В ИВ взяты книги, среди них выделяется «Улугбек» и «Хефт пайкар», нов. изд. Устал. Весь вечер грохот артперестрелки. Завтра опять походы. Сидеть бы, да писать... Завтра будут давать сладкое.

10-ое июля. Дни текут в однообразной и, в общем, изнуряющей суете. Академия уезжает, писатели уезжают, масса кругом просто так уезжают. Мы остаемся. Бесконечная мотня — Академия, Эрмитаж, Дом Ученых, Дом Писателей — достается соевое молочко (прекрасная штука), зелень. Эти слоняния надо, конечно, прекратить. Вчера достал из БИН-а 300 штук лука, 20 цветной капусты и 30 кольраби. Вскопал гряду (кровавая мозоль даже) с усилием великим. Высадили. Кто-то будет есть? Постепенно узнаются еще смерти: Ляпунова с матерью, Богнар, Виктор Павлович — электрический и тепловой шеф Эрмитажа (записал ли я смерть Хетагурова?) и еще кто-то — да, Е.Х. Вестфален, который я был должен несколько сот рублей, Макарова (ЛГУ). Июль будет, несомненно, до конца напряженным и проголодным... Ожидаю улучшений в августе. Сегодня в газете Россошь.

11 июля. Опять день мотни. Молниеносно проделаны два этапа устройства лечебного питания. Удивительно, как действует вид молодого, свежего мужчины — пробивает все женские инстанции. Теперь осталась медкомиссия — 19-го утром. Плохо с деньгами. Долгов срочных 690 р., несрочных — 980, итого 1670 р. Вещи не продаются, даже книги не идут. Сегодня купили хлеба вдруг под вечер на 300 р., ибо все больше и больше хочется есть. Много всяких проэктов, все в большинстве случаев провалятся. Значит, вывезти должно что-то неожиданное. До сих пор не написано

123

ни строчки заказанных статей — слишком устаю за день, да и не пишется, признаться (физически, не морально, как бывало раньше). Надо прекратить мотню и сесть за работу. Академия выезжает завтра. Сводки, по правде говоря, могли бы быть лучше. Видно, враг ломит на Сталинград.

Съедена последняя конфета выдачи. Союзпис каждый день аккуратно дает 20 гр. сладкого. Если бы не было этого обеда, много хуже обстояло бы дело. Приятная полнота лица моего начала спадать. Безобразно, типично дистрофиковидны — худы ноги. На завтра объявлены кильки (300:200:100). С нашего огорода систематически поступает салат и свекольная ботва, из которой прелестные супы. Держатся еще дрова-мебель, ибо все время жгутся книги III-го сорта.

12-ое июля. Сегодня с утра продал книг на 176 руб. (среди них -Васиных на 130 р., в том числе 5 томов 1001 ночи по 20 руб. том). Почти набрался хлебный долг. Был в Академии, где свозили вещи уезжающих сегодня. Попращался кое с кем, с Е.М. Пещеревой поцеловались сердечно. Там же встретил Юриного кузена: он заворачивает на ВО-ом эвакопункте, раскормлен. Зимой им было плохо. Умер маленький сын. Он сам потерял 40 кгр. Его свезли в больницу, где, несмотря на всяческие вливания и приемы внутрь глюкозы, состояние его казалось безнадежным настолько, что жена, потеряв после одного посещения всяческую надежду, покончила с собой. «А я, как на зло, поправился» — кончил он свой рассказ. Одна из десятков тысяч трагедий зимы нашей.

Сегодня день Великой Пищи: много хлеба, неограниченно — лебеды, каша, простокваши немного. Ко всему этому толстокашный писательский обед. Дивная тяжесть в желудке.

У наших очень удачная мена разного барахла. Отсюда деньги и сытость... В нашем доме разнесли целую кучу эвакоповесток. Сегодня я отдохнул и сыт примерно. Килек не взяли, ибо пахнут. Сегодня эвакуируется наша старая Настя, так и не зашедшая после маминой смерти.

Кончается эта тетрадь — Вторая тетрадь «Осадной Записи». В первой — записана смерть Саши, во второй — мамы и Васи. Кончаю вторую тетрадь тем же вопросом, что и первую и перехожу к третьей.

124